Они были не одни

— Ты должен их проучить! Они сами на это напрашиваются! Не то и впрямь сядут нам на шею, и тогда пиши пропало! Чернь стала подымать голову, и надо хорошенько стукнуть ее по этой голове молотком! — одобряли бея приятели.

Каплан-бей принадлежал к числу самых уважаемых лиц не только в Корче, но и во всей Албании. У него были дворцы в Корче и Тиране, прекрасная вилла на морском побережье в Дурресе и наконец вилла в Швейцарии, купленная года четыре тому назад и обставленная, как он сам рассказывал, по лучшим европейским образцам. Кроме того, он владел поместьем в Дритасе и несколькими имениями в районе Малика — некоторые из них он унаследовал от матери, другие взял в приданое за женой. Зиму бей проводил в Тиране, где мягкий климат, на своей красивой и удобной вилле в районе новой Тираны, — там обосновались самые сливки столичного общества: семьи политических деятелей и высшего офицерства. Место для этой виллы и средства на ее сооружение пожаловал Каплан-бею королевский двор в знак признательности за особые услуги, оказанные им албанскому государству. На лето бей обычно переселялся в Корчу, так как не выносил жары и пыли летних месяцев в столице. Иногда несколько месяцев в году он проводил в Европе, чаще всего в Швейцарии и в Париже.

Каплан-бей — один из самых известных албанских патриотов. В 1924 году, когда в Албании была провозглашена республика, его избрали депутатом. Жизненный путь Каплан-бея, как он сам утверждал перед своими избирателями — жителями Корчи и ее округи — накануне парламентских выборов, «был чист, как воды горного ручья».

Однако злые языки утверждали иное… До освобождения Албании из-под турецкого ига Каплан-бей, как и его отец Зюлюфтар-бей, был правой рукой турецких наместников, всяких мютесифиров, кади и вали, в Корче, Монастире и Янине. Он преследовал и притеснял всех, кто говорил по-албански и боролся за создание свободного Арнаутистана^[20], независимого от Оттоманской империи. Сколько раз гнался он по пятам за отрядом бесстрашного албанского патриота, непримиримого врага турок Чергиза Топулы! А в битве при Ормане не он ли сражался против патриотов Корчи? Не он ли с помощью своих шпионов заманил шестерых руководителей восстания в коварную ловушку?..

Когда же Албания добилась независимости, Каплан-бей отряхнул прах взрастившей его родной земли и бежал. В Монастире он делал все, чтобы повредить своей родине. Вместе с двумя такими же «патриотами», которые, однако, впоследствии стали министрами, он издавал на турецком языке газетку, которая ратовала против башибузуков, объявивших Албанию свободной и независимой. Перебравшись в Турцию, Каплан-бей верой и правдой служил султану. Когда же бразды правления перешли в руки «неверного» Мустафы Кемаля, Каплан-бей и там оказался не у дел; для него настали трудные времена. И тут он вспомнил о своих поместьях в Албании. И, как многие его приятели, в один прекрасный день «пламенный патриот Каплан-бей Душман» возвратился на родную землю. Он сразу же раскусил, что представляли собой люди, стоявшие тогда у кормила власти в Албании. Но и те в свою очередь поняли, кто такой Каплан-бей. «По кастрюле нашлась и крышка», как говорит народная пословица. И на первых же парламентских выборах в списках депутатов стояло имя Каплан-бея Душмана, великого патриота, которому долго приходилось есть горький хлеб на чужбине, обливая его слезами по родине, по дорогой Албании… И люди голосовали за него. Каплан-бей был избран!

В высших политических кругах Тираны Каплан-бея ценили как превосходного дипломата. Уже несколько раз возникал разговор о назначении его послом за границу, но двор отказывался от этого намерения, не желая расставаться с таким ценным советником. И Каплан-бей оставался в Тиране. Его часто можно было видеть в кафе, где он, сидя за столиком с представителями избранного общества, любил предаваться воспоминаниям о Турции: рассказывал о гаремах султана, о смуглых черноглазых турчанках, о прекрасной Дольме Бахче. Если же за столиком в общем зале кафе его не оказывалось, это значило, что он находится в одном из отдельных кабинетов, предназначенных лишь для министров и депутатов, где они проводили свободное время, остававшееся у них от государственных дел; с утра и нередко до утра следующего дня государственные мужи играли там в карты!

Таков был Каплан-бей Душман, сын Зюлюфтар-бея Душмана, связанный узами родства со многими другими беями, по линии то ли матери, то ли жены, то ли бабушки и дедушки! Большая у него родня — ничего не скажешь.

С тех пор как бей возвратился в Албанию, еще ни разу крестьяне не осмеливались ему противоречить, а тем более отказываться от уплаты оброка. Если бей уезжал за границу, деньги с крестьян его поместий собирал кто-нибудь из родственников и высылал ему туда, где он находился.