Они были не одни

— Заткни глотку, не ругайся! Постыдился хотя бы девушки! — с невозмутимым хладнокровием отрезал Гьика и, бросив на него исполненный презрения взгляд, продолжал свой путь.

— Разбойник! Я еще тебе покажу! Ты еще увидишь, что я с тобой сделаю! — кричал ему вслед Леший, однако сам оставался на месте.

Вот об этом-то происшествии Леший рассказывал Рако Ферра и другим своим приятелям, но только в сильно приукрашенном виде.

— Представь себе, Рако, я закатил ему пощечину! Морда у него сразу стала красная, как огонь, а из глаз искры посыпались! «А-а-ай!» — завизжала молодая сука, бывшая с ним, и наутек! Разбойник что-то хотел сказать, а я его р-раз по другой щеке! «Спой-ка, спой-ка еще!» — сказал я ему. Ну, а ему уже не до песен!..

Этот рассказ слышали в селе многие, так что в Дритасе вскоре распространился слух о том, что на лесной просеке Леший до полусмерти избил Гьику. Слух этот дошел и до самого Гьики, но его никак не тронул.

Со сходки Петри возвращался вместе с Гьикой. У Петри тревожно билось сердце: он все ждал, что вот-вот Гьика заговорит с ним о тесте, который сегодня открыто защищал интересы Каплан-бея. Однако Гьика, идя рядом, не проронил ни слова, а когда они расставались, попрощался с Петри очень холодно, — это случилось впервые. У юноши пребольно сжалось сердце.

«Конечно, — решил Петри, — Гьика на меня рассердился за то, что я не возражал тестю».

То, что Рако Ферра говорил глупости, было Петри понятно, но, если бы он в присутствии всех начал спорить с тестем, это было бы еще глупее.

Петри пришел домой задумчивый и печальный. Вывел из конюшни кобылу, взял топор. Надо отправляться на работу. И снова что-то больно укололо его в сердце: неужели он утратил дружбу Гьики именно теперь, когда познакомился с Али? Позор!..

— Черт меня угораздил полезть в зятья к Рако Ферра! — в отчаянии прошептал он. Эта мысль возникла у него сейчас впервые.

Петри решил теперь же отправиться к тестю и прямо сказать ему, что тот нехорошо поступает, поддерживая бея. Он привязал кобылу у сарая и, захватив с собой топор, собрался идти.

— Петри, ты куда? — окликнула его мать.

— К тестю, топор у него поточить. А ты мне пока положи хлеба в мешок.

Размышляя дорогой, Петри все более приходил к заключению, что он виноват, и признавал, что Гьика, рассердившись на него, был прав.

— Черт побери! Если я сам не скажу тестю, что он поступает неправильно, кто же ему это скажет? — мучился он угрызениями совести. — Нет! Сегодня же все выскажу! Пусть даже мы с ним поссоримся!

Петри подошел к дому Рако Ферра; на лице его выступил холодный пот. Войдя во двор, он наткнулся на будущую тещу, которая возилась с теленком.

— Это ты, Петри? Иди, иди-ка сюда! Этот упрямый дьявол никак не выходит из хлева. Надо бы сводить его на озеро, напоить.

— У меня нет времени. Нужно повидать тестя. Он дома?

— Еще не приходил, но сейчас должен вернуться. Подожди его немного. А зачем он тебе так спешно понадобился?

Петри покраснел: что ей ответить? Василика, услышав голос любимого, высунулась из окна и радостно посмотрела на него смеющимися глазами. Юноша почувствовал на себе ее взгляд и улыбнулся в ответ, но так, чтобы теща не заметила его нежной улыбки. Он покраснел еще больше, но теперь это был румянец любви. Все принадлежавшее семейству Рако Ферра было связано с Василикой, все принадлежавшее ей, принадлежало семейству Ферра. И поэтому ко всему, что было связано с этой семьей, Петри испытывал какую-то нежность. Каким привлекательным показался ему сейчас прыгавший на дворе теленочек, какой милой казалась ему теща; даже окно, из которого с лукавой нежностью поглядывала его суженая, показалось ему замечательно красивым. Разве он способен теперь высказать тестю слова осуждения, упрекать и обличать его? Это значит огорчить Василику, вызвать слезы на этих прекрасных глазах, которые сейчас улыбаются ему из окна, согнать радостную улыбку с этих розовых уст, словно только и ожидающих, как бы слиться в поцелуе с его устами!

— А вот и Рако! И с ним кьяхи. Эти дьяволы совсем его окрутили! — проговорила теща.

Петри будто кто-то ударил. Василика тотчас же скрылась.

— Петри! Почему ты здесь? Ведь ты собирался в лес за дровами? — спросил его Рако.

— Я пришел попросить точильный камень — не знаю, куда наш задевался… — смущенно проговорил Петри.

Леший, пришедший вместе с Ферра, расхохотался:

— Нечего сказать, хозяйственный у тебя будет зятек, Рако! Настоящий лев! А ты, теща, должна бы хорошенько угостить зятька! Не то он будет плохо обращаться с твоей дочкой.

— Он к нам не ради угощения заглядывает, — засмеялась жена Рако и, обратившись к Петри, спросила: — Если тебе был нужен точильный камень, почему же ты мне сразу об этом не сказал? Я и сама могла его дать.

Петри долго не задерживался: поточил топор и ушел.

— Зачем тебе понадобился точильный камень у тестя, когда наш собственный лежит у тебя в мешке? — удивленно спросила его мать.

— Ладно, ладно… — процедил Петри сквозь зубы, взял под уздцы кобылу и отправился в лес.