Они лезут

Плакала под окном сосенка, скрип-скрип. Бабуля вправила себе тазобедренный сустав раздирающим хрустом и перевалилась на другой бок.

– Красила школьный бордюр, – я не стала её мучить. Не хочу перегружать её жизнь настолько, чтоб бабуле приходится греметь скелетом. Пусть балдеет на диване. Это её универсальный эликсир, и от давления, и от спины. Для пыток нужно здоровье. А она не в духе. Моё оправдание сработало. Меня погнали в ванну. Надо же, сегодня кроме мёрзлой воды была горячая. Бойлер мотает. Какой-то царский день для таких почестей. Если вечер пройдёт гладко, остаётся сыграть в ладушки. Плескалась я недолго, боялась, вдруг, бабуля свет выключит. Но обошлось. Я вскоре вернулась в пыль. Тусклая лампа испускала костлявые тени, будто прочность этого мира под была угрозой, и в квартиру проникало отравляющее зло. Бабка сидела на краешке продавленного дивана и издавала монотонные стоны. Её лицо, изрезанное морщинами, напоминало старую, потрескавшуюся карту Преисподней. Взгляд бабки скакал, пока не воткнулся в меня. Замер. Рот растянулся в улыбке, от которой хотелось выть. Обычно, чтобы бабка шелохнулась, нужны были деньги, но сегодня её бодрость и бойлер сулили нечто зловещее. Паклю в её нутре заменили на что-то прожорливое… Она не помнила, что такое жизнь, кожа, казалось, состояла из келавра или нейлона, а тело теряло влагу. Стены дышали сыростью и тленом – обои вспучились только над диваном, будто здесь давно отсыревала жизнь, испарялась ежеминутно. Я вижу пятна – не пятна? И впрямь, нечто мокрое… Я нахожусь в инкубаторе ужаса и вынуждена не замечать очевидных странностей. Куда мне бежать? Пробираюсь к балкону. Скрип дивана, и бабуля ожила. Рука-шлагбаум преградила мне путь. В скрюченных пальцах, перебинтованных грязными тряпками, она держала толстовку. Меня затрясло. Ненавистная толстовка, которую списала в утиль, сверкала, как новенькая. Бабкина кровь настолько едкая, что выводит любые пятна, как и взгляд. Мне хотелось провалиться. Она ждала… благодарности? Покорности?

– Зачем? – я вырвала толстовку.

– Элиночка, вещь добротная, можно ещё носить – сиплый голос бабки, опылённый стеклом, резал нервы.

Она не допустит, чтобы мои жалкие нужды посягнули на её сокровище – опекунские. Эти деньги сгубили мою юность. Завтра я снова буду изгоем, заклеймённой проклятой толстовкой. Кем бы ни была моя бабушка, я не понимаю, что это за существо. Школьные фотографии давно запечатлели мою нищету и безысходность. И от этой тюрьмы не было ключа.

Глава 3. Надежда.

Я окунулась в мир интриг и планов. Это нравилось мне больше, чем школьные уроки. Разум мой жонглировал болезненными вариантами. Я начала подозревать, что у меня интоксикация от идей. Но все ниточки вели к одной цели – втереться в доверие к Наде. А Пашка сам приложится, увидев насколько я изменилась. Но все эти изменения я видела только в будущем. Я только научилась не обращать внимание аммиак. Надя… зачем ты так воняешь? Я была слишком несчастна, и лицо моё вызывало тайфуны, как только я взирала на небо. Почти так и было. Морось шла. Я считала, что это Ангельская пыль летит. Мой план… я отвлеклась. Непростительно. Каждая минутка на счету, когда за столько лет я не смогла постичь, ни кокетства, ни прекрасных манер. Неотёсанная. Вина моя ли? Родные не слишком были озабочены моим жизненным образованием. Тётя Люда иногда говорила, что я хожу, как охламон, и дарила ещё одну ветошь, обычно хуже, что носила я. Видимо так, тётя Люда считала можно привить вкус, меняя дырявую футболку, на штопанную. Вкус… девочки пытались привить, но после драки за Пашку записали меня в вечные враги. А врагам хорошего не посоветуешь. Бабуля… причёски у неё были однотипные, пока она не подстриглась под ёж – плотная бобина на шпильках, к концу дня это превращается в гнездо для ос.

– Привет, – поздоровалась я с Надей.

Она откликнулась куда активней, извинялась. Я даже не поняла за что. Тема Пашки ни разу не коснулась её губ. Извинения, похожие на колдовство, молитву, смесь ритуалов и принуждений. Я запуталась, чего я от неё хочу. Но стоило её голосу умолкнуть, как я всё вспомнила. Нужно беречь уши. Она предложила встретиться подальше, чтоб не раздражать школьные глаза и назвала время и место, где будет меня ждать. Я согласилась. Не думаю, что она будет меня пытать прилюдно. Я должна была встретиться с Надей инкогнито впервые на во дворе под кривой сосной. Мы договорились замаскировать нашу встречу под внеклассные занятия после школы. Это нужно для железного алиби перед бабкой.