Они не те, кем кажутся (сборник)

Не в первый раз Москва, ставшая могильником для миллионов, силилась добраться до своих последних жителей. Станция Международная, расположенная на глубине двадцати пяти метров, успела принять немногих счастливчиков. Впрочем, были ли они счастливы? Кое-кто считал это проклятьем. Иные – отсрочкой. Но большинство говорило на французский манер – Qui vivra verra (фр. – поживем, увидим). Так случилось, что французские язык и культура здесь преобладали куда сильнее, чем какие-либо иные. Могло показаться невероятным, что на крошечном подземном островке в российской столице последние выжившие люди будут говорить на языке Вольтера и Монтескье, но жизнь выкидывает шутки и почище этой. Сигнал атомной тревоги застал длинную автоколонну с европейскими номерами на Третьем транспортном кольце, и более сотни французских подданных – военные, гражданские специалисты и их семьи оказались под прицелом падающих на Москву боеголовок. Все эти люди следовали на крупнейшую за последний десяток лет выставку вооружений и безопасности – «Интерполитех 2013». Франции на ней отводилась роль почетного гостя, к тому же с самой многочисленной делегацией. Мероприятие сулило сторонам огромные взаимовыгодные контракты, и даже несмотря на растущую политическую нестабильность и повисшую в последние дни нервозность было решено не менять формат встречи. Однако грузовикам и легковушкам не суждено было доехать до международного форума. Когда случилась беда, начальник французского представительства дал команду покинуть транспорт и укрыться на ближайшей станции метро. Тем самым он спас своих людей и положил начало колонии имени Парижской Коммуны. Возможно, будь у них связь с другими выжившими, и концентрация европейской культуры не была бы столь велика – ее неизбежно бы размазало и растворило в людских потоках беженцев на прочих ветках и станциях. Но очень быстро те, кто спаслись на Международной, поняли – больше идти некуда. С одной стороны их станция и так была тупиковой, а с другой, не доходя до соседней Выставочной, туннель преграждал обвал. Поначалу разбирать его было недосуг, других дел хватало, а потом стало просто незачем. Разведчики, бродившие по поверхности мертвой Москвы, возвращались и отрицательно мотали головами: «Никого». И как-то само собой окончательно пришло страшное понимание: кроме них, живых нет. Со временем славяне перемешались с многочисленными представителями les Français, переняв не только часть культуры, но даже имена. Например, Маша и Маруся стали зваться Мари, Степан – Стефаном, а Петр – Пьером. Те же, кто в последующие годы родились на станции, свободно говорили сразу на двух языках. Впрочем, новых детей рождалось немного. Это случалось куда реже, чем уходили из жизни те, кто когда-то уцелел в атомной бойне.

И вот город вновь слал «коммунарам» весточку. Невидимый убийца – радиация медленно, но верно просачивалась на станцию с текущей через туннели водой. Герои, уходившие в темноту бетонных катакомб, чтобы найти и устранить причину протечки, пропадали навсегда. Среди «коммунаров» даже возникло поверье, что таким образом туннель принимает жертву, ведь после этого причина напасти всякий раз действительно неведомым образом исчезала. Последний доброволец сгинул три года назад, и люди уже стали забывать о радиоактивней воде, и вдруг беда Темных туннелей опять дала о себе знать.