Они не те, кем кажутся (сборник)

– Знаешь, если все скверно обернется, то и ящик патронов не поможет. Ты уж постарайся, чтобы обошлось. Мы будем за тебя молиться, – но прозвучало это скорее из вежливости. Чувствовалось, что автомат, всю прочую снарягу и, конечно, самого Пьера интендант мысленно уже списал. Раз уж суждено было кем-то пожертвовать, так хоть чтобы это не было обременительным. Иной, быть может, и вовсе бы отправлял добровольцев в одной пижаме и со свечой. А что, туннелю-то какая разница? Однако интендант хоть и был человек практичный, но все же с пониманием. И потому, словно бы в качестве извинения, вдруг придержал Пьера за рукав.

– Постой. На-ка вот, возьми на удачу. Сталь, она, знаешь ли, вернее свинца.

Пьер с легким недоумением принял подарок. Развернул невзрачную тряпицу. Там лежал видавший виды штык-нож в дешевых пластиковых ножнах с брезентовой петлей. Прямой клинок ромбического сечения, полуторная заточка. Воронение давно облезло, пластмассовые черные щечки рукоятки исцарапались, поистерлись, но за оружием ухаживали. Пьер сразу почувствовал это, едва взяв железку в руки. Штык вышел из ножен бесшумно, на клинке была едва видимая масляная пленка, а само лезвие недавно затачивали.

– Бери, – закивал интендант. – Лишним не будет, пригодится в туннелях, если что.

Вряд ли музыкант был способен отмахнуться штыком от какого-нибудь чудовища, но в качестве инструмента хороший нож мог пригодиться, это верно. Сумку с суточным рационом продуктов и запасными фильтрами для противогаза повесил на бок, счетчик Гейгера и газоанализатор на пояс, автомат на грудь. Взял в руку фонарь и спустился с платформы на пути. На станции собрался весь свободный от дел народ, провожали героя молча. Труднее всего было не оглядываться, потому что парень знал: обернись он сейчас, и дальше не сможет шагу сделать. Героический настрой давно исчез без следа, его место заняли страх и отчаяние. Ну куда он идет? Зачем вызвался на это гиблое дело? И ведь права была Мари, он действительно идиот, возомнивший себя героем. Казалось, еще чуть-чуть, и он повернет назад. «Простите люди, сглупил, не хочу помирать. Давайте назад отыграем». И ведь поймут, простят, примут. И в туннели пойдет кто-то другой. Но после такого на станции жизни ему не будет. Неделю пропьет беспробудно, а потом в петлю. И поэтому Пьер не обернулся.

* * *

Вскоре ноги вынесли его к заставе. Она никогда не знала вторжения извне и служила скорее наблюдательным пунктом. Сменяемый раз в сутки караул, что называется, приглядывал за туннелем. А может быть, наоборот, это туннель смотрел за людьми. Скупо освещенный сумрак нырял в прямоугольный горизонтальный колодец и через три десятка метров превращался в кромешную тьму. Стационарный счетчик Гейгера, закрепленный на каркасе бывшего светофора, фиксировал количество имеющейся радиации, и сейчас она значительно превышала норму в бегущем к станции ручье. На мешках с песком, служащих преградой не столько для пуль, сколько для воды, сидел рыжий Стефан.

– О ла-ла! Вы только взгляните, это же малыш Пьер! Глазам своим не верю. Почему на тебе костюм химической защиты? И зачем ты сменил свой аккордеон на горн[1]? Ты сумеешь извлечь из него хотя бы пару аккордов?

На звук его нарочито насмешливого голоса из технического помещения вышел второй караульщик. Бывший военный в возрасте, о котором говорят «давно перевалил за экватор», но все еще физически крепкий. Его звали Паскаль, был он всегда хмур и разговаривал только хриплым шепотом. Виною тому был безобразный шрам на горле, доставшийся в память о былой службе во французских вооруженных силах. Паскаль был французом по праву выслуги, прошедшим горнило Иностранного легиона. После армии он занял должность технического инструктора по вооружению и вскоре был направлен в состав того самого представительства, что должно было участвовать в «Интерполитехе». Он также входил в число тех смельчаков, что сразу после катастрофы нашли и вскрыли один из бункеров ГО РФ. А потом в добытой химзе эти люди перетаскивали содержимое колонны французских грузовиков на станцию. И автомат, снаряженный боеприпасами НАТО, который сейчас висел у Пьера на плече, был как раз из той партии. Паскаль держал железную банку, обмотанную старым полотенцем, от которой поднимался пар. Помешивая ложкой кипяток, ветеран быстро оценил вид музыканта и прошелестел:

– Святые угодники, Пьер, неужели больше было некому? – Он мрачно посмотрел на оставшуюся позади станцию. – Теперь оттуда присылают мальчишек?

– Я сам вызвался. – Пьер сердито подтянул ружейный ремень и заглянул через барьер с песком. Темная вода по ту сторону заслона уже достигла уровня двадцати сантиметров. Насосы пока еще справлялись, но скоро радиоактивная жидкость начнет размывать плотину и устремится к станции имени Парижской коммуны.

– О! Храбрые познаются в опасности! – Стефан сунул в рот самокрутку, достал огниво и поскоблил трут кресалом. Посыпался сноп злых рыжих искр, одна из них ужалила бумагу, тотчас распространив вокруг запах тлеющего сушеного мха.