Они не те, кем кажутся (сборник)

– Да куда я денусь… – пожал узкими плечами мальчишка. – Одна дорога-то.

– Да хрен тебя, дурака… – нащупывая спички, протянул хозяин. – Рванешь еще. В спину пальну, не думай!

Факел трещал, но горел. Теперь его – пацану, веревку лучше привязать к лямке рюкзака, автомат – в руки. Так и идти.

– Не думаю, – равнодушно сказал раб. – Выстрелишь, конечно.

Станция скрылась за спиной со всем ее шумом, вонью, сбивающей с толку торговой возней, хитрыми лицами продавцов и облупленной плиткой стен. Шли они не то чтобы быстро, нормально шли.

Черт поглядывал вперед, иногда скашивал взгляд правее, на тянущуюся между рельсами и стеной канаву для отвода воды. Пахло сыростью, плесенью и пустотой. Есть у нее свой запах здесь, в метро. Тревожный, но по-своему притягательный. Понюхаешь – и как в ствол автомата заглянул.

Не надо бы, а еще хочется.

На самом деле раб лично Черту был даром не нужен. Самому бы прокормиться, а тут еще один рот – к чему? Да и не понимал он детей. Не понимал и не любил. Редко они рождаются сейчас, убогие все, до Катастрофы таких бы инвалидами назвали. А родителям платили пособие, копейки, конечно, но все-таки.

При этом отцовские часы, провалявшиеся эти двадцать лет на дне опустевшего чемоданчика, он отдал не зря.

Вот этого самого Славу, держащего в руке факел, он дома передаст старику. Отцу Марии. Тогда должно сладиться и со свадьбой. Обязано, раз уж договорились. Если здешние собачьи обычаи вообще можно так назвать – свадьба. В общем, баба будет. Своя. Тощая и неказистая, возрастом не меньше его сорока, но других уж точно не найдешь.

Не с его счастьем и не на родной станции.

Который раз спасибо покойному бате – когда началась Катастрофа, народ с пустыми руками в метро побежал, а у него, Черта, был старый чемоданчик с собой. Отцовы вещи, которые после смерти отдала мачеха. Да что отдала – считай, в лицо бросила. Но эти самые вещи и выручили в первое время. Менял. Выживал. Там и смены белья были, и жилетка кожаная, и ремни, и табак отцовский в кисете. Автомат за спиной, например, еще пять лет назад был батиным костюмом, потертым, но без дырок.

Да часы вот те же! И не жалко этого всего. Из костюма, небось, не постреляешь.

Ничего больше не осталось. Сперва там, наверху, все кончилось. Отцово тело так в морге и сгорело, а вторая жена – в захваченной хитростью квартире. Никому счастья не прибыло, только ему, Черту. Сомнительное, конечно, но – живой же. До сих пор живой.

– Слушай, дядя, – остановился Слава, крутя головой по сторонам. – Там впереди есть кто-то.

– Какой я тебе… Кто там?

– Да хрен знает кто. Хочешь – сходи, спроси. А я слышал что-то.

Замечтался он, Черт. Погрузился в воспоминания. Пацан этот мелкий – и то осторожнее, внимательнее. Нельзя так.

– Впереди – Победа, – сняв все же «калаш» с предохранителя, тихо ответил Черт. – Она заброшенная. Я вчера шел, ни души там. Только горит иногда, говорят.

– Я без понятия, – ответил мальчишка. – Сам с Кировской, в ваших делах не разбираюсь. А слышать – слышу кого-то.

Упрямый. Хорошо это или плохо? Да кто его знает, пусть старик разбирается.

Тихо, стараясь не лязгнуть, отвел затворную раму. Отпустил. Вроде как все. Стрелять Черт не умел и не любил, но быть съеденным крысиной стаей или – того хуже – попасть обратно на базар в качестве раба совсем не хотелось. Отвязал от лямки конец веревки.

– Отойти? – спросил Слава. Черт мотнул головой, мол, давай в сторонку. Правильно мыслишь, не зря ж отвязал.

Теперь и он слышал тихие шаги. Если бы не эхо, неизбежно присутствующее в трубе туннеля, подкрался бы этот кто-то незаметно. Или эти – бог весть, сколько там людей. Факел теперь светил справа, не делая Черта мишенью. Удачно, что с пацаном шел, одного бы захватили точно.

– Стоять, – поводя стволом, скомандовал Черт. Не видно никого, но есть там люди, есть. – Оружие на землю.

Шаги замерли. Потом послышались негромкие голоса – ни слова не разобрать. Но ведь и не с ним они говорили, между собой. Что-то едва слышно хрустнуло в темноте.

Черт зажмурил глаз, вторым пытаясь разглядеть поверх автомата хоть кого-то. Одиночными? Хрен рассмотришь и не попадешь. Жалко патронов, но лучше так – он перевел рычаг на стрельбу очередями. Чуть опустил ствол на случай присевшего или даже лежащего противника и потянул спусковой крючок.

«Калаш» кашлянул короткой очередью, задравшись вверх в неумелых руках. Еще разок. Гильзы падали, то улетая в канаву, то звеня по рельсам. Запахло горелым порохом. Противная такая вонь, ничего хорошего она никогда не сопровождала.

– Левее, – спокойно подсказал мальчишка. Черт послушался и выстрелил снова. Очереди были патронов по пять – считай, полмагазина улетело. А то и больше.

– Не видать? – спросил Черт.

– Нет.

– Вот же суки… Увидел бы – попал. А теперь через станцию идти, а они – там. Может, «волчата»?

Слава пожал плечами. Его вообще ничего, похоже, не волновало. Странные пошли дети. Хотя он и так в рабстве, что ему терять.

– Пошли посмотрим, пацан! – решился Черт. – Ты вперед топай, посветишь, а я сзади.