Они принадлежат всем. Для диких животных места нет

Стараясь действовать по всем правилам, я зашиваю так, чтобы внутренние края разорванной кожи сошлись ровно; это необходимо для того, чтобы они потом хорошо срослись. Дело движется вперед медленно, а для местной анастезии здесь ничего нет. Бедный Жан сильно побледнел, пот каплями выступил у него на лбу, но он стискивает зубы. Я обертываю его руку ватой и накладываю шину, чтобы он нечаянно не стиснул кулак и не порвал таким образом швов. Наконец я заставляю его спустить штаны и впрыскиваю добрую порцию пенициллина, так как не совсем уверен, что моя операция проведена вполне стерильно. Инфекция и нагноение в здешних условиях могут привести к тому, что рука не будет сгибаться. Мой средний палец на правой руке после укуса шимпанзе навсегда остался негнущимся, так как тогда у нас еще не было пенициллина.

Недавно в этих местах работали люди, приехавшие сюда, чтобы привести в порядок шоссе, размытое дождем. Как-то один тракторист, доставая из реки Галаны воду для охлаждения мотора, был схвачен за ногу крокодилом. Он смог высвободиться лишь тогда, когда другой обутой ногой наступил крокодилу на морду. Ему удалось избежать заражения и нагноения только одним способом: в течение пяти дней он все время мазал рану свежим пометом кафрских буйволов. Потом наконец один из лесничих, проезжающий мимо этой тракторной бригады, захватил его с собой и отвез на своей машине в госпиталь, где тот вскоре поправился.

В том месте, где мы разбили свой лагерь, много слонов и носорогов. Их привлекает здесь река.

Как-то лесничий Дженкинс остался здесь ночевать прямо под открытым небом. И вот среди ночи его разбудил носорог. Дженкинс попытался вылезти из своего спального мешка. Носорог решил ему помочь в этом, и лесничий «приземлился» на изрядном расстоянии от исходной точки, несколько помятый, но в общем невредимый.

Несколько дней тому назад в полнолуние мы вместе с несколькими лесниками на другой, уже совершенно высохшей реке наблюдали за тем, как эти животные занимались поисками воды.

Сначала в песчаное ложе реки спустился один носорог и довольно целеустремленно направился к одной из многочисленных ям, вырытых, должно быть, слонами. Однако в этой яме воды было очень мало, впрочем, так же как и во всех остальных. Тогда носорог начал рыть землю передними ногами. Ho, прежде чем он докопался до желанной влаги, явился другой носорог и прогнал землекопа. Постепенно здесь собралось шесть носорогов, которые старались прогнать друг друга, сопели и толкались.

А не спеша спустившееся вниз стадо слонов стояло совершенно бесшумно. Слоны ведь пользуются своим хоботом так же, как люди и обезьяны руками. Поэтому они могут делать многое, что другим четвероногим недоступно. Так и здесь: они углубляли ямы в земле хоботом и потом терпеливо ждали, пока в них наберется немного воды. Время от времени они ее оттуда высасывали. Так они и стояли, эти неподвижные, как скалы, пятнадцать великанов, пока небо постепенно не стало светлеть.

Слоны — единственные животные Африки, которые постоянно роют такие своеобразные «колодцы». Этими колодцами пользуются потом и все прочие животные — от рябков и змей до антилоп, зебр и носорогов. Если слоны, обычно совершающие дальние кочевки, уйдут отсюда во время засушливого сезона, то многие животные, постоянно обитающие в этих местах, неминуемо погибнут от жажды.

Хотя в Кении и имеется шесть национальных парков, но четыре из них созданы для охраны горных ландшафтов и мест доисторических находок. И только остальные два действительно служат убежищем для диких животных. К тому же один из них — Найроби-парк, расположенный перед самым въездом в крупный город Найроби, занимает площадь, равную лишь пятой части Западного Берлина. Разумеется, животные постоянно уходят за его пределы, и заниматься их охраной очень трудно.

Цаво-парк больше; он занимает двадцать одну тысячу квадратных километров. Но это полупустыня, и год от года она становится все суше, как и многие другие районы Восточной Африки. Из-за того что в ноябре и декабре 1960 года здесь отсутствовал «короткий дождливый сезон», погибло восемьдесят пять носорогов. Однако большинство из них умерло скорей от голода, чем от жажды. Дело в том, что носороги, в отличие от слонов и других диких животных, очень привыкают к месту своего обитания и не совершают никаких дальних кочевок. Они вынуждены были оставаться возле малочисленных водопоев и вскоре обглодали вокруг них последние сухие былинки и последние веточки. Слоны же в поисках пропитания, напротив, могли уйти далеко.

А ведь шестьдесят лет тому назад эта местность была настоящим раем для диких животных; чтобы в этом убедиться, достаточно ознакомиться с отчетами охотников за крупной дичью, которые предпочитали охотиться именно здесь.