Они пришли с юга

— Уверяю тебя: я готов признать — и делаю это совершенно искренне, — что коммунисты показали себя лучшими защитниками демократии…

— При чем тут коммунисты! — воскликнула Карен. — Да и кому нужны твои уверения, Вигго! Я ведь слишком хорошо знаю тебя и вижу тебя насквозь. Никчемный ты человек!

— Я прекрасно понимаю, Карен, что ты слишком много пережила и нервы у тебя не в порядке. Но я вовсе не хочу ссориться с тобой, ты же моя единственная родня, — отвечал дядя Вигго.

— Тебе следовало бы знать свое место! — заключила Карен. — Сегодняшний праздник не для тебя и не для твоей компании!

— Возможно, ты права, — сказал Вигго, — да только я… из самых добрых побуждений…

Вскоре после этого он ушел. На лице его не осталось и следа от прежнего восторженного выражения.

* * *

После ухода Вигго Карен с Мартином энергично взялись за упаковку вещей, чтобы можно было уехать, как только придет машина. В полдень Карен приготовила бутерброды и послала Мартина отнести их отцу.

— Здесь так много еды, что он сможет поделиться с Вагном, — сказала она.

Солнце, уже стоявшее высоко на небе, жарко припекало. На другом конце улицы Мартин увидел большой грузовик, окруженный плотной толпой.

— Что случилось? — спросил Мартин у какого-то паренька.

— А тут в доме один гад живет, сейчас его выведут, — ответил тот.

Толпа волновалась. Из передних рядов понеслись крики:

— Сволочь! Собака! Предатель!

Из темноты парадного вынырнул высокий человек, за ним вышли два вооруженных парня. Человек шел с поднятыми руками; казалось, они застыли в судороге, а голова почти совсем ушла в плечи.

— Уберите его к чертовой матери, пусть не поганит нашу улицу!

— Расстрелять его на месте!

Ухмыльнувшись, парни переглянулись и слегка подтолкнули арестованного вперед. Он был в черном костюме и рубашке без воротничка, в глазах его застыл ужас, он еле передвигал ноги, страшась приблизиться к разъяренной людской толпе. Один раз он даже с умоляющим видом обернулся к одному из сопровождавших его парней и тихо шепнул что-то. Мартин протиснулся в самый первый ряд, на какую-то секунду его глаза встретились с глазами предателя, но тот сразу же отвел взгляд. Мартину стало так противно, точно он прикоснулся к дохлой крысе. Он долго молча глядел вслед арестованному. Рядом с ним люди кричали:

— Сволочь! Изменник! Расстреляйте его! — и плевали предателю в лицо.

Тот пытался было стереть плевки, но из толпы тотчас закричали:

— А ну, хватит утираться! Руки вверх, фашистская сволочь!

— Вперед! — приказал ему боец Сопротивления, он старался удержать наседающую толпу, чтобы дать возможность арестованному взобраться на грузовик.

— Расстреляйте его! Да расстреляйте же! Гада этакого! — кричали люди.

— Обязательно! — пообещал боец, вскакивая в кузов. Грузовик отъехал. Вслед ему понеслись гневные крики и проклятия.

Переходя площадь у ратуши, Мартин увидел, что на фасаде ее вывешены три огромных флага — английский, русский и американский.

* * *

Мартин без особого труда пробрался в здание школы. Для этого надо было лишь протолкаться сквозь толпу, обступившую школьный подъезд. У входа в школу стоял часовой. Мартин сказал ему, что он сын Якоба Карлсена, и его тотчас провели через двор и проводили в пустой класс, где за длинным столом сидели Якоб и Красный Карл. Кругом стояло множество вооруженных бойцов с такой же трехцветной повязкой на рукаве. Одни, прислонившись к подоконнику, торопливо жевали бутерброды, другие, сидя на стульях, курили трубку и оживленно толковали о чем-то, перебивая друг друга. Все они успели обрасти бородой, и видно было, что они не спали много ночей.

Каждые несколько минут во двор въезжали грузовики. Вслед им неслись негодующие крики толпы и проклятья; прохожие сжимали кулаки и грозили предателям, испуганно ежившимся в кузове.

Среди шума и гвалта раздался зычный голос Красного Карла:

— Вторая рота, третий взвод, первое отделение! — крикнул он.

Какой-то боец быстро свернул свой завтрак и подбежал к столу.

— Вот список, — сказал Красный Карл. — Бери своих людей и отправляйся за этой компанией!

— С удовольствием! — ответил боец, торопливо сунул бутерброд в карман и, наскоро вытерев рукавом рот, взял автомат и вышел из комнаты.

Красный Карл вызвал командира другого отделения. К столу подошел совсем молодой светловолосый юноша. Мартин узнал в нем человека, предупредившего Якоба в день, когда схватили Фойгта.

— Тебе я поручаю арестовать редактора нацистской газеты! Вот его адрес. Будьте осторожны! Он ведь полоумный, кто знает, на что он способен! — сказал Красный Карл.

— Есть! — улыбаясь, ответил парень. Он любовно погладил рукой ствол автомата, затем нахлобучил на голову старый датский военный шлем, крепко стянув под подбородком ремень, и вышел. Следом за ним устремилась стайка молодых ребят.