Они сражались за Родину. Русские женщины-солдаты в Первую мировую войну и революцию

Замечание Бочкаревой об одежде женщин свидетельствует о проблемах со снабжением одеждой и обувью, которые действительно испытывало подразделение. Склады Московского военного округа получили приказ обеспечить женский батальон оружием, боеприпасами, обмундированием, необходимыми инструментами и продовольствием. Однако склады не предоставили того, что требовалось. По сообщению одной газеты, московский генерал-квартирмейстер отклонил просьбу подразделения предоставить униформу под предлогом, что она предназначена для мужчин и не подойдет женщинам. Это означало, что большую часть обмундирования батальону пришлось добывать собственными силами [Русское слово 1917 1 августа: 4]. С этой целью на публичных собраниях производился сбор средств. Так, 22 июня сторонники женского батальона обратились с призывом о помощи женщинам-добровольцам к 10-тысячной толпе, собравшейся почтить память солдат, погибших на первом этапе июньского наступления. Для батальона удалось собрать более пяти тысяч рублей [Время 1917 23 июня: 2; Время 1917 27 июня: 2]. Когда Московский женский батальон наконец получил обмундирование, оно оказалось стандартным, а не подогнанным под женскую фигуру. Ношение женщинами гражданской обуви также связано с тем, что их не снабдили достаточным количеством армейской обуви нужных размеров. Нехватка кожи в городе только усугубила эту проблему и отсрочила выполнение армейского заказа на обувь для женщин-солдат [Bryant 1918: 211–212]. Кроме того, наблюдался недостаток в необходимом снаряжении и продовольствии. Таким образом, то, что Бочкарева расценила как вопиющее пренебрежение воинским уставом, было, вероятно, результатом халатности военного руководства и его неспособности удовлетворить потребности Московского женского батальона.

Батальон испытывал и другие проблемы. Отношения между мужчинами и женщинами в подразделении были достаточно ровными, но соседние мужские подразделения не испытывали особой радости по поводу создания женского батальона. Многие из этих мужчин открыто выражали свою враждебность. Мужчины-солдаты из подразделений, расположенных в соседних Хамовнических казармах, досаждали женщинам-солдатам, выкрикивая оскорбления и резкие замечания в их адрес, когда те собирались на перекличку. Они пытались мешать командному составу отдавать приказы и распоряжения. Некоторые вели себя непристойно по отношению к женщинам-добровольцам. Эти поступки доставляли столько беспокойства, что ротные комитеты женского батальона составили обращение к комитетам воинских частей, расквартированных в Хамовнических казармах, с требованием привлечь виновных к дисциплинарной ответственности и предотвратить дальнейшие нарушения со стороны солдат-мужчин [РГВИА. Ф. 3474. Оп. 1. Д. 61]. Интересно отметить, что, как и в случае с подразделением Бочкаревой, неприязнь по отношению к московскому батальону наиболее рьяно выражали мужчины-солдаты, имевшие с женщинами ограниченные контакты. Но враждебность также исходила и от гражданских лиц. В период обучения одна из военнослужащих московского батальона выпала из трамвая на ходу и погибла. Источник не сообщает, явилось ли это результатом насильственных действий, но, возможно, женщину-солдата намеренно столкнул разозленный попутчик. Похороны прошли чрезвычайно торжественно, в присутствии членов Московского женского союза, командного состава батальона, начальника Александровского военного училища генерал-майора С. П. Михеева и британской суфражистки Панкхерст. Погибшую похоронили с воинскими почестями, погребальную процессию сопровождал военный оркестр [Время 1917 11 августа: 2].

К сентябрю проблемы, с которыми столкнулся 2-й Московский женский «батальон смерти», стали неразрешимыми. Многие женщины были крайне недовольны этим подразделением и разочаровались в попытках создать женскую воинскую часть. Почти 200 женщин-солдат уже ранее выразили свое недовольство тем, что оставили службу, не получив официального увольнения. Сотни других просили разрешения покинуть батальон и вернуться домой. Заваленный ходатайствами об увольнении, Чибисов обратился за указаниями в ГУГШ. Военная администрация разрешила увольнять всех женщин-добровольцев, желающих покинуть службу [РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 349: 39]. Поскольку документов, регламентирующих статус этих женщин-солдат, не существовало, правительство без особых затруднений разрешало им вернуться к гражданской жизни. Получив такую возможность, женщины-добровольцы стали массово покидать батальон, и к середине сентября подразделение уже не могло сохранять внутреннюю сплоченность. К этому времени командование решило распустить батальон. Однако неясно, послужило ли это решение толчком к массовому уходу женщин-добровольцев или, напротив, само было им вызвано [Там же].