Они жаждут

Она сделала паузу, глядя на здание, видневшееся в окне за спиной Палатазина.

— Она почти согласилась, 50 долларов — это 50 долларов, верно?

— Верно, — согласился Палатазин. Он смотрел в обеспокоенные глаза девушки и думал: «Малютка, как тебе удается выжить?» Если девушке было больше шестнадцати, он был готов сплясать чардаш перед всем отделом расследования убийств. — Продолжайте, продолжайте.

— Она почти согласилась, но когда начала садиться в машину, то почувствовала какой-то непонятный запах. Что-то напоминающее лекарство, вроде той жидкости, которой… э… папаша Шейлы мыл руки. Он у нее был доктор.

Палатазин записал «Врач?», затем «Работник больницы?»

— Тогда Шейла перетрусила, вылезла из машины и отошла. Когда обернулась, этот парень уже отъезжал. Вот и все.

— А когда ваша подружка начала подозревать, что это мог быть Таракан? — спросил Рис.

— Я сама читаю газеты. Все читают, я хочу сказать. Все на бульваре только об этом и говорят, поэтому я подумала, что в полиции должны узнать.

— Если это случилось во вторник, то почему вы так долго ждали, прежде чем пришли к нам?

Она пожала плечами и начала грызть ноготь большого пальца.

— Я испугалась. И Шейла испугалась. Чем больше я думала, что это мог быть он, тем больше я боялась.

— А ваша подружка не заметила номер машины? — спросил Палатазин, занеся над блокнотом ручку. — Или еще какие-нибудь особенности внешнего вида машины?

Она покачала головой.

— Нет, все произошло слишком быстро.

Она взглянула в спокойные серые глаза этого немолодого плотно сбитого полицейского, который так напоминал ей одного полицейского офицера по делам несовершеннолетних из Холта, штат Айдахо. Только у этого копа смешной акцент, он почти совсем лысый и на ярко-красном с голубыми горошинами галстуке у него кофейное пятно.

— Но на самом деле это был не он, как вы думаете?

Палатазин откинулся на спинку своего крутящегося кресла. Вокруг его головы вились струйки сизого табачного дыма. Эта молоденькая «проституальт» была в точности такой же, как и любая из десятка тех, кого он опросил за последние несколько недель: поблекшая, напуганная, с достаточным количеством соблазнительности, чтобы выжить на панели, но недостаточно сильная, чтобы порвать с такой жизнью. Выражение их глаз казалось одним и тем же: острое, мерцающее презрение, которое маскирует глубоко спрятанную в душе печальную усталость. Все эти последние недели он едва сдерживал импульс схватить этих обитательниц мрачных улиц за плечи, встряхнуть и прокричать в лицо: «Разве вы не знаете, что вас ждет там? Убийцы, насильники, садисты или что-нибудь похуже. Многие вещи еще хуже, чем эти, о которых вы не осведомлены и о которых вы не осмеливаетесь думать, потому что иначе эти мысли сведут вас с ума. Мысли о том, что скрывается в темных тайниках человечества, ждут вас в краю кошмаров, чтобы в удобный момент нанести удар. Самое фундаментальное зло, которое распространяет вокруг себя новое зло и пожирает иное зло, чтобы выжить…»

Хватит, сказал он сам себе. Внутри у него все стянулось в тошнотворный узел, он понимал, что близок к пределу.

— Да, — сказал он Эмми. — Это мог быть и он.

— О, Боже! — воскликнула она, и кровь отхлынула от ее лица, пока она не стала похожа на восковую куклу, краска снаружи и пустота внутри. — В смысле… Я раньше имела свидания со странными типами… но никто ничего не пытался… — Она коснулась пальцем своего горла, в воображении ее уже нарисовалась картина — как ухмылялся этот тип, когда она села к нему в машину, этот, в очках, жуткий!..

— Эмми, — сказал Палатазин, решив, что надо кончать с игрой в прятки. — У нас есть художник, который может составить портрет этого мужчины, который пытался подцепить тебя, по твоему описанию. Я не говорю, что это наверняка был Таракан — нет. Но возможность все-таки существует. Я хочу, чтобы ты сейчас пошла с детективом Рисом и дала информацию нашему художнику. Все, что сможешь припомнить: глаза, волосы, рот, нос. Договорились? — Он встал с кресла. Рис уже стоял рядом с девушкой. — Кроме того, припомните все подробности, касающиеся машины, чтобы я смог сам увидеть ее в моем воображении так же, как ее видели вы. Особенно обратите внимание на номер. Возможно, вы его видели и запомнили хотя бы частично, но только сами сейчас этого не осознаете. Спасибо, что пришли к нам, Эмми. Салли, ты проводишь Эмми к Маку?

— Конечно. Пойдемте, мисс Халсетт.

Он открыл дверь кабинета перед девушкой, и разнообразные шумы полицейского отдела по расследованию убийств ворвались в комнату — резкие телефонные звонки, цоканье немилосердно эксплуатируемых пишущих машинок, щелканье выдвигаемых и задвигаемых на место картотечных ящиков, монотонное бормотание телетайпа. Девушка остановилась на пороге и посмотрела назад, на Палатазина.

— Я еще кое-что вспомнила, — сказала она. — Руки у него… ладони! Они были очень большие, понимаете? Я их хорошо видела, потому что он сжимал руль.

— Он не носил каких-либо колец, перстней?

— Я… кажется, нет, не было.

— Отлично, превосходно. Салли, как только составите фоторобот, принеси его мне, ладно?