Они жаждут

Она быстро подошла к двери, отодвинула тяжелый засов и распахнула ее. В лицо ей ударил ветер со снегом, вышибая из глаз слезы, забивая рот и ноздри. В тусклом свете очага появилась фигура отца, похожего на мохнатого медведя в своей шапке и полушубке. На бороде и бровях его искрился иней.

Он обнял мать, почти утопив ее в своем массивном теле. Мальчик прыгнул к отцу, чтобы тоже обнять его, потому что быть главным мужчиной в доме оказалось гораздо труднее, чем он предполагал. Отец протянул руку, пробежал ладонью по волосам мальчика, потом крепко хлопнул его по плечу.

— Слава Богу, ты вернулся! — сказала мать, прижимаясь к отцу. — Все кончилось, да?

— Да, — сказал он. — Все позади.

Он затворил дверь, опустил засов.

— Вот, иди сюда, к огню! Боже, какие у тебя холодные руки! Снимай скорее шубу, пока ты не замерз совсем.

Она подхватила полушубок, который отец сбросил движением плеч, и его шапку. Он шагнул к огню, протягивая к нему руки ладонями вперед. В глазах его вспыхнули и погасли рубиновые отблески пламени. И когда он проходил мимо сына, мальчик сморщил нос. Отец принес домой странный запах. Запах чего? Он задумался.

— Твой полушубок весь провонял, — сказала мать, вешая его на крючок рядом с дверью. Дрожащей рукой она начала его отряхивать. Она чувствовала, что слезы облегчения вот-вот хлынут из глаз, но не хотела плакать в присутствии сына.

— В горах так холодно, — сказал отец, стоя у очага. Он потрогал носком исцарапанного сапога прогоревшее полено, дерево треснуло и выпустило на волю еще один язык пламени. — Так холодно.

Мальчик смотрел на отца, на белую глазированную корку льда, которая на его усах, бороде и бровях начала таять.

Отец вдруг закрыл глаза, крепко зажмурился, глубоко вздохнул и зябко задрожал всем телом.

— О-о-о-ох-х-х!!!

Потом он выдохнул, глаза открылись, и он повел взглядом по сторонам, взглянул в лицо сына и несколько секунд в молчании смотрел ему в глаза.

— Что ты так смотришь, малыш?

— Ничего. Запах какой странный. Что это за запах?

Отец кивнул.

— Подойди-ка ко мне.

Мальчик сделал шаг к отцу и вдруг замер на месте.

— Ну? Я же сказал — подойди сюда!

Женщина стояла, замерев, в другом конце комнаты, все еще держа одной рукой полушубок. На ее лице застыла кривая улыбка, словно она получила пощечину, нанесенную неожиданно возникшей из темноты рукой. «Все в порядке?» — спросила она. В голосе ее послышалась дрожащая нота, как у органа в Будапештском соборе.

— Да, — сказал отец, протягивая к сыну руки. — Все превосходно, потому что я наконец дома с моими любимыми, с сыном и женушкой.

Мальчик заметил, что тень набежала на лицо матери, и оно на миг потемнело. Рот ее приоткрылся, и в глазах, как в глубоких озерах, застыло ошеломление.

Отец взял сына за руку. Рука отца была мозолистой, заскорузлой в тех местах, где веревка натерла кожу до ожога. И ужасно холодный мужчина заставил мальчика пододвинуться поближе. Языки пламени в очаге извивались, словно змеи, разворачивающие свои кольца.

— Да, — сказал он шепотом, — верно. — Взгляд его упал на женщину. — Почему в моем доме так холодно?

— Я… прости… — прошептала она. Она вдруг начала дрожать, и глаза ее превратились в черные, полные ужаса провалы. Из горла ее донесся тихий вопль.

— Очень холодно, — сказал отец. — Мои кости словно превратились в лед. Чувствуешь, Андре?

Мальчик кивнул, глядя в лицо отца, освещенное пламенем очага, резко обозначившим границы света и тени на лице. В темных, более темных, чем он помнил их, глазах он увидел свое собственное уменьшенное отражение. Да, глаза у отца стали гораздо темнее, чем были раньше. Теперь они словно пещеры в горах и окаймлены серебром. Мальчик моргнул и отвел взгляд. Это потребовало такого усилия, что мышцы шеи начали болеть. Он теперь дрожал, как и мать. Ему вдруг стало страшно, хотя он сам не знал, отчего. Он знал только, что кожа отца, его волосы и одежда, все это пахло так же, как та комната, где уснула вечным сном бабушка Эльза.

— Мы совершили нехорошее дело, — пробормотал отец. — Я, дядюшка Йозеф и все остальные из Крайека. Не надо было нам идти в горы…

— Не-не-е-е-т, — простонала мать, но мальчик не мог повернуть головы, чтобы посмотреть, что с ней.

— …потому что мы ошиблись. Все мы ошиблись. Это оказалось совсем не то, что мы думали…

Мать вдруг застонала снова, как попавший в ловушку зверь.

— Видишь? — сказал отец, повернувшись спиной к огню.

Его белое лицо словно светилось в тени. Он крепко сжал плечо мальчика, который вдруг задрожал, словно сквозь его душу пронесся порыв ледяного северного ветра. Мать всхлипывала, и мальчик хотел повернуться к ней, но не мог пошевелиться, не мог заставить свою голову повернуться, а глаза — моргнуть. Отец улыбнулся и сказал:

— Мой мальчик. Мой маленький Андре…

И голова его наклонилась к сыну.

Но в следующее мгновение мужчина отпрянул, в глазах его вспыхнули серебряные отблески.

— Не смей стрелять! — завопил он.