Они жаждут

Юноша с наслаждением повел плечами. Касание Главного Мастера! Из всего их народа, скитавшегося по Земле, укрывавшегося в горных пещерах или городских сточных канавах, из всех этих созданий лишь он один нес на себе прикосновение Главного Мастера! Сейчас его воля сконцентрировалась на человеке со змеей, который, как давно указал Повелитель, будет идеально соответствовать поставленной задаче. Внутренним взглядом он отыскал человека на мотоцикле, который уже приближался к дальней границе огромного города. «Иди ко мне», — послал молодой человек мысленный сигнал, потом нарисовал перед внутренним взором силуэт черного замка — очень похожего на его далекий собственный замок, — который примостился на утесе над Лос-Анджелесом. Он рисовал в уме карту-схему горной дороги, как вдруг за спиной его сверкнули фары.

Зашипев, Конрад стремительно обернулся. Человек на электрокаре окликнул его:

— Эй, мальчик, ты что здесь делаешь?

В то же мгновение охранник завопил от ужаса и надавил на педаль тормоза. Мальчик или юноша — его на месте уже не было, — он превратился во что-то большое, ужасное, которое подпрыгивало и взлетало в небо под шорох черных крыльев. Электрокар съехал с дороги, оставляя следы протекторов на недавно подстриженной траве газона. Мочевой пузырь охранника быстро опорожнился в штаны. Мертвой хваткой вцепившись в руль, охранник тупо смотрел прямо перед собой, зубы его стучали. Когда ему наконец удалось выбраться из электрокара и оглядеться по сторонам, он ничего не обнаружил, совсем ничего. Было совершенно тихо, мертвенно тихо, как в любое очень раннее воскресное утро в Диснейленде. Нервы охранника не выдержали, словно лопнула натянутая слишком сильно струна — он прыжком оказался снова в каре и помчался в обратном направлении, словно только что ему явилось нечто из самой преисподней.

2.

Кобра был почти не в состоянии смотреть прямо перед собой. Голова его напоминала наковальню в кузнице, по которой с грохотом ударял молот. Где-то в центре его мозга пульсировало багровое угасающее эхо голоса, который пару миль назад прогрохотал в его сознании: «ИДИ КО МНЕ!» Он услышал этот голос совершенно четко, до потрясения. Это было все равно что стоять перед грохочущими колонками у самой сцены в Аламонте на концерте «Роллинг Стоунз». Он мчался по Санта-Фе-фривей. Скорость держал чуть ниже 60 миль в час. И в этот момент его ударил Голос. От удивления он вскрикнул, его черный «чоппер» выскочил на полосу встречного движения, и только после этого Кобра снова овладел управлением. И вот, с ревом проносясь через темную сеть улиц Буэнос-Парка с оставшимся позади Диснейлендом, он почувствовал, что скоро ему понадобится новая порция кофе, виски, скорости или чего-то еще, только бы утихомирить гром, бушующий в его висках. Под веками тоже что-то словно горело, потому что когда он моргнул, то ему почудилась картина — вычерченный электрической голубизной на фоне темного неба силуэт какого-то здоровенного собора или еще какой-тo гадости в том же роде — здания с башнями, витражами цветных стекол в окнах, с дверями, похожими на 9-футовые плиты красного дерева.

Сейчас он двигался только на нервной энергии, потому что был в дороге уже десять часов подряд, за это время он проглотил всего один сэндвич и пару ампул амилнитрата, чтобы быть в состоянии действовать. Но сейчас ему было все равно, привиделась ли ему эта картина или это все было на самом деле. Вокруг проносились светлячки придорожных огней — янтарный дорожный знак или неоновая вывеска. Впереди небо отсвечивало тускло-желтым. Это означало конец его путешествия.

«Не может быть, — подумал Кобра, — оно только начинается, поглядим, что приготовила судьба для старины Кобры».

Внимание привлекло настойчивое подмигивание красной неоновой вывески справа от шоcce: «Милли — Отличная еда. Бифштексы. Завтрак круглые сутки».

«Попрошу-ка я яичницу и немного кофе, — подумал он и повернул на въезд, — чтобы эта дурацкая голова перестала звенеть. Может, заодно и деньжонок на дорогу немного раздобуду».

Бар Милли оказался кирпичной коробкой, выкрашенной в белый цвет, с нарисованными и растущими под окнами кактусами. На стоянке-пятачке перед зданием жирно и противно пахло тысячами застарелых бифштексов, банок чилийского перца и тарелок с яичницей, переданных через выщербленный пластиковый прилавок. У самого входа были припаркованы два старых «харли-дэвидсона», и Кобра задержался на минуту, осматривая их, и только после этого пошел к зданию. Оба мотоцикла имели калифорнийские номера, у одного на бензобаке была нарисована красная свастика.

Внутри бара вдоль низкого прилавка стойки шел ряд табуретов, а у дальней стенки имелся еще один ряд кабинок. За стойкой готовил пару гамбургеров пожилой человек, лицо которого напоминало смятую наждачную бумагу. О поднял голову, презрительно блеснув глазами, когда Кобра переступил порог, отстегивая ремешок своего черного шлема. Кобра уселся на один из табуретов в конце прилавка, где он мог в случае необходимости неожиданно и стремительно развернуться в сторону двери.