Они жаждут

— Привет, доброе утро, — сказал Вес и усадил свое непослушное тело на стул. Секунду спустя он поднялся, чтобы убрать с сиденья набитую доверху пепельницу. На сиденье остался пепельный след. — Боже! — тихо пробормотал он, оглядываясь по сторонам. — Если бы меня только видели сейчас парни из Домино-клаб! Как они говорят… — Он увидел, что она не обращает на него внимания — глаза ее были сосредоточены на точке в центре планшета. — Я не слышал, как ты поднялась. Сколько сейчас времени?

Соланж мигнула, подняла голову, посмотрела на него, словно только сейчас заметила, что он вошел в комнату.

— Вес, — сказала она. — Я… я уже давно не сплю. Я не могла спать с самого восхода. — Она посмотрела на него, потом сочувственно улыбнулась. — У тебя такой вид, словно кто-то стукнул тебя нгангой.

— Чем? Что это такое?

— Злобное проклятие. Очень сильное.

Соланж слегка нахмурилась, снова повернулась к доске. Потом подняла пластиковую пластинку и провела по ее нижней плоскости пальцем.

— Лучше не трогать эту дрянь, — сказал Вес. — Вдруг укусит тебя. А Мартину я набью задницу, как только поймаю его. Он же мог мне глаз выколоть!

Она положила планшетку на место.

— О чем ты, Вес? Ты думаешь, что это Мартин управлял всем, что произошло здесь прошлым вечером?

— Конечно! Я видел, я следил за его руками! Это он столкнул эту штуку с доски!

Соланж ничего не ответила, он подошел к обзорному окну и посмотрел вниз, в бассейн. Там плавал полотняный шезлонг в желтую и зеленую полоску. У дальнего края прибилась к борту стайка пустых жестянок.

— Ну, ладно, — сказал он наконец. — Тишина эта мне знакома. О чем ты думаешь?

— Это сделал не Мартин, — сказала она. — Он не имел власти над происходящим так же, как и я. Нами руководило что-то очень сильное и дикое…

— Ах, перестань! Послушай, я могу слушать эту магическую ересь, когда вокруг гости, но сейчас мы одни, и я хочу, чтобы ты позабыла о существовании мира духов.

— Ты мне не веришь? — холодно спросила Соланж.

— Не-а.

— А Богу ты молишься?

Он повернулся, глядя на нее.

— Да. Но это совсем другое дело.

— Разве? Подумай еще раз. Вспомни, ты играл в покер, ставки были высоки, это было в Лас-Вегасе, в «Хилтоне», девять месяцев тому назад. Ты играл против некоторых весьма богатых и влиятельных людей.

— Я помню.

— Ты помнишь последнюю сдачу? Ты закрыл на секунду глаза, и только потом взял последнюю карту. Какому духу молился ты тогда?

— Я… я попросил удачу у Леди Лак, чтобы она послала мне туза. Это совсем не дух.

Соланж слегка усмехнулась, ноздри ее трепетали.

— А А говорю, что это одно и то же. Все божки — это духи, а все суеверия переходят в поклонение божкам. Да-да, Вес, поверь мне. — Она снова посмотрела на доску. — Ты ведь видел. Ты читал слова.

— Какие слова? Это была чушь!

— Это было послание, — тихо сказала Соланж. Она вздрогнула и посмотрела на Веса. — Духи взволнованы, Вес. Вокруг нас повисла жуткая, страшная нганга. Если бы у тебя в жилах текла кровь банту, ты бы почувствовал ее судорожные вибрации, почувствовал бы запах, похожий на уксусный. Духам известны все загадки, они видят будущее и пытаются предостеречь нас от ошибок, если только мы в состоянии слушать, что они нам говорят. — Вес умехнулся, и в глазах Соланж загорелась искра гнева. — Я никогда еще не ощущала такой энергии, как та, что ворвалась в эту комнату вчерашней ночью! Доброжелательные голоса духов были просто заглушены. Эта энергия отмела духов, словно мух! Именно эта сила вывела последнее сообщение, и именно она управляла планшеткой, когда та прыгнула.

— Прекрати! — потребовал вдруг Вес.

Лицо Соланж окаменело. Несколько секунд она смотрела на него своими, как иногда называл их Вес, «расплавленного эбена», глазами, потом грациозно поднялась.

— Я не хотела тебя расстроить.

— Я и не расстроился.

— …но я хотела, чтобы ты знал правду!

— Ради Бога, перестань же!

— …о том, что произошло прошлой ночью. Я сообщила тебе эту правду, я сделала то, что должна была сделать.

— И правда сделает нас свободными. — Вес широко улыбнулся. — Что-то подобное я слышал и раньше.

— Вес! — Теперь в ее голосе слышалось предельное напряжение. — Ты можешь шутить на сцене, с другими людьми, можешь корчить рожи, менять голос, и пусть они думают, что ты живешь, чтобы дать им минуту смеха. Но не надевай на себя маску передо мной! Иногда наступает конец всем шуткам. Смех умирает. И тебе приходится смотреть на мир без фальшивых очков, видеть его таким, каков он на самом деле.

— О каком мире ты говоришь, моя милая? О пристанище астральных духов, я так понимаю?