Оникс и слоновая кость

«Не убивай никого», – подумал он, но не смог произнести этого вслух. Осознание ее возможностей повергло Корвина в ужас. И все же пока это была только возможность, не действие. Выбор еще не был сделан. «Пощади их, Кейт, – думал он. – Смилуйся над нами».

Секунды шли. Нависла гнетущая тишина. Все чувствовали, что находятся на волосок от смерти, балансируя на лезвии ножа. Наконец Кейт взмахнула рукой и произнесла:

– Спать!

Солдаты, Эдвин и магистр Сторр повалились на землю. Судя по упрямой физиономии Эдвина, упавшего на колени, он ни с чем не смирился.

Кейт повернулась к диким. Ее лицо странно светилось, взгляд был отстраненным.

– Уходим. Я не знаю, сколько они проспят, – сказала она, протягивая руку Корвину.

Помедлив долю мгновения, он сжал ее холодные пальцы. Так, рука в руке, они прошли мимо лежавших на земле солдат. Корвин с внезапной жалостью взглянул на Эдвина. Сейчас он ничего не мог сделать для брата. Эдвин сам выбрал свою судьбу.

38. Кейт

ПРЕНЕБРЕГАЯ РАНАМИ, они во весь опор скакали на запад, к Нефритовому лесу. Кейт ехала молча, стараясь не думать о произошедшем. С наступлением ночи они разбили лагерь в ущелье у подножия Кобальтовых гор. Туда вел узкий проход, где едва могли разминуться два всадника и который легко можно было защитить, если беглецов настигнут золотоплащники или солдаты Эдвина. Впрочем, Кейт сомневалась, что за ними отправят погоню. Она чувствовала, что спящие проснутся нескоро. Ей делалось не по себе от мысли о том, что она едва их не убила точно так же, как прикончила Викас.

Убить было проще простого. Сила дара была невообразимой. Немудрено, что Рендборн так жаждал ее заполучить. Кейт припомнила нотки зависти в его голосе. Боги смилостивились и лишили самого Рендборна подобного дара. Если бы тот, ко всему прочему, мог подчинять разумы живых существ, он стал бы воистину непобедимым.

«А я тогда кто?..»

«Чудовище», – ответил внутренний голос. Она использовала дар, чтобы убить человека, и опьянение собственным могуществом искушало ее повторить это вновь. Теперь, когда ярость прошла, ее не утешало то, что Викас заслуживала смерти. Праведная якобы месть навсегда изменила Кейт, пробив в ее душе брешь. Интересно, заметили ли другие эту перемену в ней? По пути она старалась ни на кого не смотреть. Особенно на Корвина. Кейт не забыла, как он помедлил, прежде чем взять ее за руку.

Они расположились под округлым выступом скалы. Песчаная почва была мягкой, сухой и теплой, несмотря на стекавший сверху небольшой ручеек. Рейф и двое его магиков поспешно установили защитный барьер, в то время как остальные собирали хворост для костра и перевязывали раненых.

Кейт, позабыв об усталости, с утроенной энергией включилась в работу, лишь бы не встречаться взглядами с Корвином, Сигни и Томом. Или, что еще хуже, – не копаться в собственной душе. Она занялась лошадьми: расседлала их, проверила, нет ли ран, почистила. Дольше всего она провозилась с Жар-птицей, ища покоя в мирном лошадином разуме. Как хорошо, что Корвин привел ее кобылу из Норгарда. Кейт верила, что небезразлична ему. Однако еще вопрос, не изменились ли его чувства после того, как они оба поняли, на что она способна.

«Корвин тоже владеет магией», – попыталась успокоить себя Кейт, вспомнив защитившее их клеймо урора. Непонятно было, как оно подействовало и что именно сделал принц, но им крупно повезло. Он стал их щитом. Его магия была доброй.

«Но и ты выбрала сторону добра. В чем же тогда разница между вами?» – не сдавался внутренний голос.

Корвин помогал магикам, спешившим до заката позаботиться о пострадавших, сооружал шалаши для самых слабых и детей. Большинство ребятишек не взяли в бой, оставив присматривать за лошадьми. Однако кое-кто в штурме все же участвовал. Кейт заметила у костра мальчика, потерявшего в бою глаз, с замотанной тканью головой. Отряду срочно требовались припасы и убежище понадежнее. Только где его искать изгоям?

Закончив обихаживать коней, Кейт прошлась по лагерю, надеясь найти еще какое-нибудь полезное дело. Она чувствовала на себе взгляды и не могла избавиться от чувства вины. Из-за нее эти люди оказались в таком положении. Но чем дольше она вглядывалась в эти лица, тем вернее раскаяние сменялось гневом. Да, она невольно навела золотых на штаб-квартиру Возрождения, но корень бед был в другом. Их преследовали не за преступления, а лишь за то, какими они родились.

В сердце крепла решимость положить конец несправедливости, избавиться от ненависти и предрассудков. Дикие слишком долго терпели и прятались. Скрываясь от всего мира, они позволили сформировать о себе превратное мнение. Даже Возрождение, которое Кейт прежде винила в том, что таких, как она, начали угнетать еще больше, по сути не являлось настоящим сопротивлением. Это была лишь выдумка, которая подливала масла в огонь всеобщего страха.