Читаем Онтология поэтического слова Артюра Рембо полностью

Таким образом, тема лирического стихотворения – алкогольное опьянение – стоит на грани искусства и неискусства. Поэтическая зарисовка представляет собой мираж, переживаемый затуманенным сознанием, мир как видимость, данный в опыте только одному субъекту, одурманенному алкоголем. Мир для всех становится миром для одного. Золотой ликёр, бросающий в пот, явился вратами в переживание иного крайне субъективного видимого только одному индивиду мира, так что слеза вполне может знаменовать разлад и преграду с миром действительным.

Подойдя к границам поэзии, Рембо, тем не менее, остаётся в её пределах, благодаря поэтической форме как носителю смысла. Мало того, финальные строчки текста: je n `aipas eu souci de boire (мне не надо было заботиться пить) – говорят не о пристрастии к неадекватному состоянию, но о познании разных сторон мира и открывающейся в нём красоты. Действительно, «то, что для толпы только праздная грёза, то поэт сознаёт как откровение высших сил, чувствует как рост тех духовных крыльев, которые уносят его из призрачного и пустого существования в область истинного бытия»[39].

МАГИЯ СЧАСТЬЯ

«О saisons, ^o ch^ateux…» – изысканная словесная миниатюра о временах и замках прочитывается как поиск смысла мира, к которому причастен человек. Миросозерцательное зерно в этом поиске – счастье. Легко угадываются вопросительные импликации: Как найти своё счастье? Как его добиться? Как угадать, в чём оно? Как не упустить, удержать? Как избежать несчастья, если счастье не даётся?

Эти скрытые в тексте вопросы достаточно прагматичны и акцентируют поисково-операционную сторону проблемы – способ достижения счастья: как, каким образом? И в самом деле, каков способ действий достижения счастья, в чём бы ни заключалось его содержание для каждого индивидуума в отдельности? Однако Рембо интересует не столько индивидуальное понимание счастья, сколько его смысловая инварианта. Для её выявления обратимся к семантическому полю данного понятия в русском, английском и французском языках, которые позволяют выявить общее и отличное в семантике понятия счастья.

Так, в русском языке слово «счастье» понимается как часть чего-то, приобщение к какой-то целостности, единству, частью которого субъект располагает, доля. Можно отметить, что счастье – это доля каждого в какой-то целостности, значимой для всех.

Французский язык определяет слово-понятие «счастье» (bonheur) как благо, добро, благополучие. Данное значение сконцентрировано в корне-bon-, означающем «добро». Здесь акцентирована не субстанциальная целостность счастья, кусочек которого можно получить, но качество этой отвлечённости – благо.

Английский язык в понятии счастья (happy) выявляет семантику – «случай», подчёркивая его преходящий избирательный алогичный характер.

Но во всех трёх языках, исторически взаимосвязанных в плане формирования философского смысла понятий, семантика понятия счастья акцентирует ценность чего-то, что приносит человеку случай, какую-то удачу, какое-то событие – нечто, что является долей, частью блага, благополучия, имеющего всеобщую безусловную, абсолютную ценность. Счастье противоположно горю, пребывает с ним в бинарной оппозиции: горя бояться – счастья не видать. Абсолютная ценность счастья определяет стремление достичь его или продлить, если оно есть. Счастье эфемерно, поскольку в основе его лежит случай, а не необходимость.

Безусловная абсолютная ценность счастья как блага актуализирует вопрос: как же достичь этого абсолютного блага, как овладеть этой безусловной абсолютной ценностью? Поэтическая миниатюра Артюра Рембо является не просто готовым ответом на этот вопрос, но представляет собой процесс поиска счастья.

О saisons, ^o ch^ateaux,Quelle ^ame est sans d'efauts?J`ai fait la magique 'etudeDu Bonheur, que nul n`elude.О vive lui, chaque foisQue chante son coq gaulois.Mais! je n`aurai plus d`envie,Il s`est charg'e de ma vie.Ce Charme! il prit ^ame et corp,Et dispersa tous efforts.Que comprendre `a ma parole?Il fait qu`elle fuie et vole!О saisons, ^o ch^ateaux![Et, si le malheur m`entra^ine,Sa disgr^ace m`est certaine,Il faut que son d'edain, las!Me livre au plus prompt tr'epas!– О Saisons, ^o Ch^ateaux!]

___

Перейти на страницу:

Похожие книги

Китай. Его жители, нравы, обычаи, просвещение
Китай. Его жители, нравы, обычаи, просвещение

«Все, что только написано мною общаго касательно нравовъ, обычаевъ и просвѣщенія въ Китаѣ, при всей краткости своей, достаточно подать вѣрное и ясное понятіе о гражданскомъ образованіи китайскаго государства. Въ Европѣ до сего времени полагали Китай въ Азіи не по одному географическому положенію, но и въ отношеніи къ гражданскому образованію – разумѣя подъ образованіемъ одно варварство и невѣжество: но сами не могли примѣтить своего заблужденія по сему предмету. Первые Католическіе миссіонеры, при своемъ вступленіи въ Китай, превосходно описали естественное и гражданское состояніе сего государства: но не многіе изъ нихъ, и тѣ только слегка касались нравовъ и обычаевъ народа…»Произведение дается в дореформенном алфавите.

Никита Яковлевич Бичурин

Геология и география / История / Языкознание / Военная документалистика / Образование и наука
Судьбы русской духовной традиции в отечественной литературе и искусстве ХХ века – начала XXI века: 1917–2017. Том 1. 1917–1934
Судьбы русской духовной традиции в отечественной литературе и искусстве ХХ века – начала XXI века: 1917–2017. Том 1. 1917–1934

Вопреки всем переворотам XX века, русская духовная традиция существовала в отечественной культуре на всем протяжении этого трагического столетия и продолжает существовать до сих пор. Более того, именно эта традиция определяла во многом ключевые смыслы творческого процесса как в СССР, так и русском Зарубежье. Несмотря на репрессии после 1917 года, вопреки инославной и иноязычной культуре в странах рассеяния, в отличие от атеизма постмодернистской цивилизации начала XXI века, – те или иные формы православной духовной энергетики неизменно служили источником художественного вдохновения многих крупнейших русских писателей, композиторов, живописцев, режиссеров театра и кино. Часто это происходило в превращенных формах, скрыто, в подтексте, в символике, в иносказании. Порой этого не осознавал и сам художник, так что исследователю стоит немалого труда обнаружить вероисповедную основу вполне светского, на первый взгляд, романа или кинофильма и квалифицировать ее так, как она того заслуживает.Авторы предлагаемой книги по мере сил решают эту задачу – впервые в нашей научной литературе. Первый том из задуманных трех посвящен периоду 1917–1934 годов – от революции до Первого съезда советских писателей, хотя, конечно, затрагивает предыдущие и последующие эпохи отечественной истории и культуры.

Александр Васильевич Моторин , Александр Леонидович Казин , Алексей Маркович Любомудров , Коллектив авторов , Ольга Игоревна Гладкова , Роман Геннадьевич Круглов , Татьяна Николаевна Резвых

Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука