Опаленная юность

«Ранен, — вспомнил он. — Но почему же ничего не болит?»

Повозка остановилась. Андрей осторожно слез, стараясь не задеть лежащих без движения раненых.

— Чего? — бросилась к нему девушка с санитарной сумкой поверх шинели. — По нужде захотел? Ступай за кустик, далеко не ходи. Прямо. Сам дойдешь или проводить?

Андрей покраснел:

— Машенька, это вы?

— Ты меня знаешь?

— А помните, в Вязьме на улице гуляли с нами?

— Да, да! — поспешно согласилась Маша. — Но вас не узнать — лицо завязано. Рука болит?

— Нет. Отойдите, пожалуйста.

— Да ты не смущайся.

Андрей снова зарумянился и обозлился. С ближайшей подводы кто-то невидимый в темноте восхищенно сказал:

— Вот это девка! С такой всю жизнь проживешь — не соскучишься!

— Молчи! — простонал другой. — Без ног лежит, а всю дорогу хаханьки да ухаживания! Спокою нет…

К Андрею подошел возница, пожилой боец с винтовкой за спиной:

— Слышишь, парень, спички есть?

— Некурящий.

Солдат утонул в темноте, и вскоре там вспыхнула искорка огня.

Девушка снова приблизилась к Андрею и доверительно шепнула:

— Понимаешь, сбились с пути. Карты у меня нет, уж давно должна Ивановка быть — там полевой госпиталь стоит, а ее все нет и нет.

Андрей осмотрелся. Кругом шумел вековой лес.

— Как бы к фрицу не угодить… — шептала Маша.

Посовещавшись, решили осторожно двигаться дальше.

Андрей не сел на подводу, а пошел пешком, держась за борт.

Дорогу размыло дождем, лошади скользили по грязи. На ухабе телега подпрыгнула, глухо вскрикнул пришедший в себя раненый.

— Молчи, молчи, дорогой! — ласково успокаивала девушка. — Сейчас приедем в госпиталь.

Светало. Показалась одинокая избушка. Оба ездовых, сняв винтовки, осторожно подошли к домику.

Маша тихо постучала в окошко. Скрипнула дверь. На пороге показалась маленькая, высохшая старушка.

— Бабушка, нельзя ли у вас немного передохнуть? Раненым обогреться надо, да и коняшки притомились.

— Господи! Отчего же нельзя? — всплеснула руками старушка. — Заезжайте во двор. Петюша, ступай, внучек, рас-хлебни ворота!

Белоголовый мальчик лет четырнадцати вышел во двор. Трое раненых, охая и кряхтя, вскарабкались на крыльцо, троих снесли на руках в горницу. Старушка раскрыла сундук и быстро достала рушники и простыни.

— Бери, девонька! Стели свежее на постель. Ну что вы их, бедняг, на пол положили, как собак, прости господи!..

Старуха постлала широкую кровать.

— Ну-тка, солдаты, ложите вон тех…

Старики ездовые помогали хозяйке. Здоровенный черноусый командир в кубанке отклонил предложение старушки лечь на постель.

— Извините, мамаша, как бы не натрясти вам гитлеровских союзников… Месяц не мылись, всё в лесу да в лесу…

— А ты не бойся, сынок! Мы их утюжком каленым!

Мальчик принес охапку еловых лап, сноп соломы. В углу разместили остальных. Старушка затопила печь, вкусно запахла булькающая в чугунке картошка. Легко раненные поснимали шинели, умылись.

— И куда вы путь держите, на Можайск?

— В Ивановку, бабушка.

Жестяная кружка выпала из рук старухи.

— Господь с тобой, девонька, ведь там еще со вчерашней ночи иродово войско!..

В доме повисла тишина.

— И в Шмелёнках, и в Ярцеве, и в Осеченках, люди проходили, сказывали.

Молодцеватый кавалерист спокойно проговорил:

— Колечко.

Он встал с постели, натянул на здоровую ногу сапог и, опираясь на костыль, подошел к окну.

— Ничего, ребятки, — неестественно бодрым тоном сказала Маша. — Отдохнем и будем к своим пробираться.

Все замолчали. Андрей взглянул на девушку. В сумраке ее лицо показалось ему прекрасным.

— Ложитесь, ребятки, а я подежурю.

Девушка вышла на крыльцо.

— Сама еле на ногах стоит, — сокрушенно вздохнула старушка. — Ох, война, война, что наделала!.

Раненые притихли. Кавалерист, примостившись на табуретке, склонился на подоконник и задремал. Андрею спать не хотелось. Он вышел вслед за санинструктором. Девушка сидела на крылечке и горько плакала.

— Машенька, ты чего?

Андрей опустился рядом на ступеньки и осторожно обнял девушку здоровой рукой. Маша прижалась к его плечу, глотая слезы:

— Жаль мне вас, пропадете, а ведь молодые все, жизни не видели…

— Ничего, — грубовато сказал Андрей, — выдержим, к своим прорвемся.

Почувствовав в его голосе извечное превосходство сильного мужчины над слабой женщиной, Маша улыбнулась сквозь слезы:

— Успокаиваешь, а сам еще ребенок ребенком…

— Но, но! — слегка обиделся Андрей. — Ты скажешь еще!

— И скажу. Наверное, еще ни разу девушку не целовал?

Маша, единственная дочь известного профессора, сама не испытала еще ни любви, ни увлечения. Теперь она старалась показать себя в глазах этого симпатичного юноши зрелым, пожившим, видавшим виды человеком.

— Хочешь, поцелую? — Не дожидаясь ответа, девушка припала теплыми губами к его потрескавшимся губам.

Андрей сразу вспотел, у него загорелись уши, запылали щеки. Отчаянно колотилось сердце. Если бы он был проницательнее или старше, то заметил бы, что и с девушкой творится то же.

Но Андрей ничего не успел заметить. Грянул выстрел, и Маша покатилась с высокого крыльца прямо под ноги вбежавшим во двор немецким солдатам.

Андрей вскочил. Страшный удар в голову швырнул его на землю.