Опасная идея Дарвина: Эволюция и смысл жизни

Заметьте, что все это – чистейший дарвинизм, совершенно допустимый и нереволюционный; но в нем происходит значительное смещение акцента на роль топологии адаптивного ландшафта, которая, по утверждению Кауфмана, оказывает глубокое влияние на скорость, при которой можно обнаружить усовершенствования замысла, и порядок, в котором аккумулируются изменения проекта. Если вы когда-нибудь пытались написать сонет, то столкнулись с фундаментальной проблемой замысла, которую исследуют модели Кауфмана: «эпистазом» или взаимодействиями генов. Начинающий поэт быстро понимает, что написать сонет нелегко! Сказать нечто осмысленное (не говоря уже – прекрасное) не выходя за жесткие рамки, налагаемые сонетной формой, – у кого угодно руки опустятся! Вы сможете приблизительно записать одну строку лишь после того, как переработаете множество других и вынужденно откажетесь от некоторых добытых дорогой ценой стихов, и так далее, круг за кругом, в поисках совокупной точности или, можно сказать, в поисках совокупной приспособленности. Математик Станислав Улам полагал, что в поэзии ограничения могут быть источником творчества, а не препятствием. Ровно по той же причине это может быть верно и для творческой силы эволюции:

В детстве я полагал, что роль рифмы – вынудить поэта искать неочевидное: ведь нужно найти рифмующиеся слова. Это рождает новые ассоциации и практически гарантирует выход из колеи банального мышления. Парадоксальным образом рифма становится своего рода автоматическим механизмом оригинальности314.

До Кауфмана биологи были склонны игнорировать вероятность того, что эволюция могла бы столкнуться со сходными всепроникающими взаимодействиями, поскольку у них не было понятного метода ее изучения. Работа Кауфмана показывает, что создание жизнеспособного генома больше похоже на сочинение хорошего стихотворения, чем простое составление списка покупок. Поскольку структура адаптивных ландшафтов важнее, чем мы считали (когда рассматривали более простые, напоминающие гору Фудзи модели увеличения приспосабливаемости), существуют налагаемые на методы усовершенствования замысла ограничения, которые не дают инженерным проектам сойти с тропинок, ведущих к успеху, – более узких, чем мы воображали.

Способность к развитию, к поиску подходящей доли пространства, может стать выше, если структура ландшафта, скорость мутации и размер популяции скорректированы так, что популяции только начинают «выплавляться» из локальных областей пространства315.

Одна из универсальных характеристик биологической эволюции, на которой сосредотачивается Кауфман, – принцип «местные правила формируют глобальный порядок». Инженеры этим принципом не руководствуются. Разумеется, пирамиды всегда строились снизу вверх, но со времен фараонов процесс строительства организовывался сверху вниз: он контролировался одним-единственным самовластным правителем, у которого было ясное и в буквальном смысле доминирующее представление о целостном здании, но, вероятно, несколько смутное понимание того, как будут выполнены какие-то конкретные его элементы. «Глобальное» указание свыше приводит в действие иерархизированный каскад «локальных» проектов. Когда дело касается воплощаемых людьми крупномасштабных проектов, это столь характерный подход, что нам трудно вообразить ему какую-нибудь альтернативу316. Поскольку рассматриваемый Кауфманом принцип не опознается как нечто, знакомое по инженерным проектам, мы совершенно не способны увидеть в нем принцип инженерного искусства – однако я настаиваю, что это именно так. Слегка переформулировав, можно изложить его следующим образом. До тех пор, пока вам не удастся в ходе эволюции получить коммуницирующие организмы, способные формировать крупные инженерные организации, вы подчиняетесь следующему Предварительному принципу замысла: всякий глобальный порядок должен создаваться локальными правилами. Итак, все ранние результаты воплощения замысла вплоть до создания организма с некоторыми из организаторских талантов, проявляемых Homo sapiens, должны подчиняться любым ограничениям, вытекающим из «управленческого решения», что всякий порядок должен достигаться в результате действия локальных правил. Любые «попытки» создания живых организмов, нарушающие эту заповедь, приведут к немедленному поражению – или, точнее, не приведут ни к чему такому, что вообще можно было бы счесть попыткой.