Опасная идея Дарвина: Эволюция и смысл жизни

Еще одна поразительная история, более непосредственно нас касающаяся, – это гипотеза, согласно которой наш вид, Homo sapiens, произошел от ранее существовавших приматов через промежуточное звено, представители которого были приспособлены для жизни в воде!362 Предположительно, эти водоплавающие приматы жили на берегах острова, сформировавшегося при затоплении территории, где сейчас расположена Эфиопия, в позднем Миоценовом периоде, приблизительно семь миллионов лет назад. Отрезанные потопом от родичей, населявших Африканский континент, и вынужденные приспосабливаться к сравнительно резкому изменению климата и источников пищи, они пристрастились к моллюскам и за приблизительно миллион лет начали эволюционировать в морских животных, что, как мы знаем, ранее произошло с китами, дельфинами, тюленями и, например, выдрами. Процесс зашел уже достаточно далеко и привел к закреплению множества любопытных признаков, которые характерны только для морских млекопитающих – а не, например, для какого-нибудь другого вида приматов, – когда обстоятельства снова изменились и эти полуморские приматы вернулись к жизни на суше (но, что характерно, на морском, озерном или речном берегу). Там оказалось, что многие из адаптаций, по вполне понятным причинам появившихся у них во времена, когда они питались моллюсками, не просто не полезны, но и мешают нормальной жизни. Однако вскоре они обратили эти изъяны себе на пользу или, по крайней мере, научились восполнять понесенный ущерб: прямохождение, слой подкожного жира, отсутствие шерсти, потоотделение, слезы, невозможность естественным для млекопитающих образом восполнять нехватку соли и, разумеется, нырятельный рефлекс, позволяющий даже новорожденным детям без вреда переживать внезапное и продолжительное погружение в воду. Подробности (а их гораздо, гораздо больше) столь неординарны, а акватическая теория в целом так скандально революционна, что лично я с восторгом стал бы свидетелем ее подтверждения. Конечно, это не означает, что она верна.

То, что в наши дни главная сторонница этой теории – не просто женщина, Элейн Морган, но и любительница, пишущая научные труды, не имея (несмотря на проведенные ею важные исследования) соответствующих ученых званий, делает лишь более соблазнительной перспективу ее подтверждения363. Академическое сообщество весьма агрессивно реагирует на вопросы, которые ставит перед ним Морган: считается, что ее заявления недостойны внимания, хотя временами они и становятся предметом сокрушительных опровержений364. Эта реакция необязательно патологична. Большинство недипломированных проповедников научных «революций» – чудаки, на которых и в самом деле не стоит обращать внимания. Нас, ученых, они осаждают во множестве, а жизнь слишком коротка, чтобы тратить по целому дню на каждую непрошеную гипотезу. Но в данном случае я не перестаю поражаться; многие контраргументы кажутся ужасно натянутыми и непродуманными. За последние несколько лет, оказываясь в обществе выдающихся биологов, специалистов по эволюционной теории, палеоантропологов и других экспертов, я часто просил их, если они будут так любезны, сказать мне, почему Элейн Морган неправа насчет акватической теории. До сих пор я так и не получил достойного упоминания ответа – помимо тех, когда собеседники, сморгнув, признавались, что часто задаются тем же вопросом. Кажется, что в этой идее нет ничего принципиально невозможного: в конце концов, другие млекопитающие переживали подобную трансформацию. Почему наши предки не могли начать возвращение в океан, а затем отступить, неся на себе красноречивые следы этой истории?