Опасная идея Дарвина: Эволюция и смысл жизни

Мы с Элизабет Врба предложили заменить неудобное и сбивающее с толку слово «преадаптация» более содержательным термином «экзаптация» – для обозначения любого органа, не эволюционировавшего под действием естественного отбора для выполнения своей нынешней функции либо из‐за того, что у предков он исполнял другую функцию (классическая преадаптация), либо потому, что он был нефункциональной частью тела, доступной для последующего использования445.

Однако, согласно ортодоксальному дарвинизму, каждая адаптация является тем или иным видом экзаптации – утверждение банальное, ведь никакая функция не вечна; если зайти достаточно далеко вглубь веков, вы обнаружите, что каждая адаптация развилась из предшествующих структур, каждая из которых либо имела какую-то иную функцию, либо вообще никак не использовалась. Гулдовская революция экзаптации исключила бы лишь один вид явлений – тот, который ортодоксальные адаптационисты в любом бы случае «немедленно» дезавуировали: запланированные преадаптации.

При внимательном рассмотрении революция антревольтов (против панадаптационизма) и революция экзаптации (против преадаптационизма) развеиваются, словно дым, поскольку со времен самого Дарвина дарвинисты обычно чурались как одного, так и другого. Эти мятежи не только не поставили под вопрос ни один из догматов ортодоксального дарвинизма – введенные в их ходе термины могут с той же вероятностью привести к путанице, что и термины, которые предлагалось ими заменить.

Сложно быть революционером, если элиты так и норовят вас кооптировать. Гулд часто жаловался, что мишень его критики, неодарвинизм, признает те самые исключения, которые он рассчитывает превратить в возражения, «и это ужасно мешает любому, кто стал бы говорить о синтетической теории с целью ее раскритиковать»446.

Подчас синтетическую теорию толкуют настолько широко (обычно этим грешат ее защитники, желающие, чтобы она была в состоянии дать ответ на критику и инкорпорировать ее), что она теряет всякое значение, ибо включает все на свете… Стеббинс и Айала (два выдающихся защитника синтетической теории) попытались победить в споре, переопределив термины. Сущностью синтетической теории должно быть ее дарвинистское ядро447.

Странно видеть дарвиниста, наделяющего нечто сущностью, но можно согласиться со смыслом, если не с формой, сказанного Гулдом: в синтетической теории есть нечто, что он хочет опровергнуть, но прежде, чем нечто опровергнуть, нужно понять, о чем идет речь. Временами Гулд утверждал448, будто видит, как синтетическая теория делает эту работу за него, «застывая» и превращаясь в хрупкий символ веры, который будет проще атаковать. Если бы! На самом деле, стоило ему вступить в бой, как синтетическая теория демонстрировала свою гибкость, к его разочарованию с легкостью вынося удары. Однако, думается мне, он прав, и у синтетической теории и в самом деле есть «дарвинистское ядро»; думается, прав он и в том, что это ядро – его цель; он просто этого еще не понял.

Если дело о «вездесущей адаптации» закрыто, то что же тогда с делом о градуализме – другом основном элементе синтетической теории, которая, по мнению Гулда, «терпит неудачу»? Попытка революционного переворота, направленного против градуализма, была, строго говоря, самым ранним из мятежей Гулда; первый его залп раздался в 1972 году, когда в словаре эволюционистов и сторонних наблюдателей появился еще один знакомый нам термин: прерывистое равновесие.

3. Прерывистое равновесие: многообещающее чудовище