Опасная идея Дарвина: Эволюция и смысл жизни

Гулд и Левонтин обсуждают также другие альтернативы адаптации, и с ними мы тоже уже сталкивались в рамках ортодоксального дарвинизма: случайное закрепление генов (роль исторической случайности и ее подкрепления), ограничения внутриутробного развития, определяемые способом экспрессии генов, и проблемы ориентации в адаптивном ландшафте с «многочисленными максимумами адаптации». Все эти явления существуют в реальности; как обычно, эволюционисты спорят не о факте их существования, а о степени их важности. Теории, их задействующие, и в самом деле сыграли важную роль в возрастающем усложнении неодарвинистской синтетической теории, но речь идет о реформировании и дополнениях, а не революциях.

Итак, некоторые эволюционисты восприняли плюрализм Гулда и Левонтина в примирительном духе: как призыв не к отказу от адаптационизма, а скорее к его совершенствованию. Как сказал об этом Мейнард Смит: «Статья Гулда-Левонтина оказала заметное и в целом положительное влияние. Сомневаюсь, что многие прекратили рассказывать адаптивные „сказки“. Я, определенно, не прекратил»437. Следовательно, статья Гулда и Левонтина оказала положительное влияние, но один из ее побочных эффектов был не так уж положителен. Провокационные заявления, подразумевающие, что эти не привлекающие достаточного внимания темы составляют основную альтернативу адаптационизму, открыли ворота для необоснованного оптимизма ненавистников Дарвина, которые предпочли бы, чтобы для того или иного благородного явления не было адаптационистского объяснения. Какой была бы смутно грезящаяся им альтернатива? Либо «внутренняя необходимость», отвергнутая самими Гулдом и Левонтином как призыв к мистицизму, либо абсолютное космическое совпадение – не менее мистическая бессмыслица. Ни Гулд, ни Левонтин не одобряли какую-либо из этих странных альтернатив адаптации напрямую, но этого не заметили те, кто жаждал быть ослепленным авторитетом этих именитых ученых, сомневавшихся в сказанном Дарвином.

Более того, вопреки призывам к плюрализму в написанной в соавторстве статье, Гулд продолжал описывать ее как сокрушительный удар, нанесенный адаптационизму438, и настаивал на «недарвинистской» интерпретации ее центральной идеи, антревольтов. Вам может показаться, что я проглядел очевидную интерпретацию антревольтов: возможно, они представляют собой всего лишь феномен QWERTY. Как вы помните, феномены QWERTY – это ограничения, но ограничения с адаптивной историей, а потому и с адаптационистским объяснением439. Сам Гулд кратко останавливается на этой альтернативе: «Если пределы [, ограничивающие имеющиеся варианты,] заданы произошедшими в прошлом адаптациями, то отбор остается главным фактором, ибо все основные структуры являются либо результатом непосредственного отбора, либо заданы филогенетическим наследием предыдущих случаев отбора»440. Хорошо сказано, но он тут же отрицает сказанное, называя (и вполне заслуженно) это утверждение дарвинистским и рекомендуя альтернативную «недарвинистскую версию», которую описывает как «не снискавшую широкого признания, но потенциально фундаментальную». Антревольты – говорит он затем441 – не застывшие ограничения, возникшие в результате более ранних адаптаций; антревольты – это экзаптации. Что именно и чему он пытался противопоставить?

Полагаю, он замечал разницу между использованием чего-то, спроектированного заранее, и использованием того, что изначально не проектировалось, и утверждал, что это – важное различие. Может быть. Вот вам косвенное текстуальное доказательство в пользу такой интерпретации. В напечатанной недавно в Boston Globe статье цитируются слова лингвиста Сэмюэла Джея Кейзера из Массачусетского технологического института: