Опасная идея Дарвина: Эволюция и смысл жизни

Человеческое искусство (искусство, при помощи которого Бог создал мир и управляет им) является подражанием природе как во многих других отношениях, так и в том, что оно умеет делать искусственное животное. Ибо, наблюдая, что жизнь есть лишь движение членов, начало которого находится в какой-нибудь основной внутренней части, разве не можем мы сказать, что все автоматы (механизмы, движущиеся при помощи пружин и колес, как, например, часы) имеют искусственную жизнь? В самом деле, что такое сердце, как не пружина? Что такое нервы, как не такие же нити, а суставы – как не такие же колеса, сообщающие движение всему телу так, как этого хотел мастер? Впрочем, искусство идет еще дальше, имитируя разумное и наиболее превосходное произведение природы – человека. Ибо искусством создан тот великий Левиафан, который называется Республикой, или Государством (Commonwealth, or State), по-латыни – Civitas, и который является лишь искусственным человеком, хотя и более крупным по размерам и более сильным, чем естественный человек, для охраны и защиты которого он был создан. В этом Левиафане верховная власть, дающая жизнь и движение всему телу, есть искусственная душа.

Томас Гоббс

792

Первым социобиологом, на два века опередившим Дарвина, был Томас Гоббс. Как видно из первых строк его шедевра, сотворение государства он рассматривал как, по сути своей, сотворение одним артефактом другого, своего рода группового механизма жизнеобеспечения, «предназначенного» для «сбережения и защиты» его обитателей. Фронтиспис первого издания показывает, насколько серьезно воспринимал он свою метафору.

Ил. 44

И все же зачем я называю Гоббса социобиологом? Он не мог, подобно современным социобиологам, желать использовать идеи Дарвина для анализа общества. Но он ясно и уверенно сознавал фундаментальную дарвиновскую задачу: он понимал, что должна существовать история о том, как впервые было создано государство и как оно принесло с собой на лицо Земли нечто совершенно новое – мораль. Это была бы история, ведущая нас от времени, когда, очевидно, не существовало правильного и неправильного – лишь аморальное состязание, – ко временам, когда правильное и неправильное очевидным образом появилось (в некоторых областях биосферы) посредством процесса, постепенно введшего «сущностные» признаки этического взгляда на мир. Поскольку речь шла о доисторических эпохах и поскольку ископаемых останков, на которые можно бы было опираться, у него не было, Гоббсу пришлось заняться рациональной реконструкцией, рассказывая своего рода Сказку просто так (допустим еще один анахронизм).