Опасная игра

— Все в порядке, — успокоил ее Сет. — У Сары есть мешок из-под муки, и вы в нем походите, пока она высушит и починит платье.

Когда Верена была уже у двери, Мэтт предупредил ее:

— Не удивляйтесь, если обнаружите в лохани оставшиеся после курицы перья.

— Нет, — успокоил ее Сет, — Сара ощипывала курицу в тазу для посуды.

Лежа к Мэтью Маккриди спиной, Верена не сводила глаз с восходящей луны, повисшей в прямоугольнике окна. Мама, должно быть, переворачивается сейчас в гробу, подумала она, — но что ей, бедной Верене, оставалось делать, если Сара Брассфилд решила отдать им с Мэтью одну на двоих кровать, обычно занимаемую мальчиками, а тех с одеялами отправила спать на чердак?! Впрочем, в подобную ночь одеяла вряд ли кому понадобятся.

Спать в такую жару было просто невыносимо, хотя Маккриди, кажется, не очень-то это и замечал. После обильнейшего обеда, состоявшего из цыплят с клецками, бобов, картофеля, печеного ямса[27] и горячих галет, да еще вдобавок огромного фруктового пирога из сушеных персиков, Мэтью с Сетом сели за шашки и, попивая домашнее вино из бузины, стали рассказывать друг другу бог знает какие небылицы. А пока они таким образом развлекались, Верена и Сара чинили и гладили то, что осталось от одежды незадачливых путешественников после прыжка с поезда.

На этот раз Верене повезло больше: она получила от Сары гигантских размеров халат, сшитый из мучного мешка, настолько огромный, что ей пришлось подвязаться веревкой, а бедняга Мэтью вынужден был влезть в старую рубашку Сета, чудом не треснувшую по швам, когда были застегнуты пуговицы, и в плотный саржевый комбинезон, который, хоть и был предназначен для надевания поверх другой одежды, едва налез на Маккриди.

Верене, в роли его жены, досталась сомнительная привилегия стирать его рубашку и белье, которые она затем повесила сушить на веревку рядом со своей одеждой. Чтобы удалить пятна грязи с его брюк, достаточно было потереть их кое-где тряпкой с мылом, но самое неприятное было потом, когда ей пришлось сидеть с иголкой в руках, скрючившись над починкой его одежды, в то время как он распивал вино и играл в шашки. Но она испытывала и своего рода удовлетворение от того, что сумела доказать ему свою полезность даже в таких непривычных для нее условиях. Хотя, конечно, Маккриди, опустошив вместе с Сетом Брассфилдом почти целую бутылку бузинового вина, с готовностью одобрил бы все, что она сделала. Несмотря на все свои повадки и привычки джентльмена, Мэтью старался держаться с Брассфилдами как с равными. И даже когда Молли, подняв вверх свое безобразное рыло, положила его на край обеденного стола, пытаясь заглянуть ему в тарелку, он лишь легонько запнулся, а затем как ни в чем не бывало продолжал говорить дальше. Во избежание подобных Моллиных выходок, Верена, потихоньку бросив на пол большой кусок галеты, сумела отвлечь животное в сторону. Попрошайничеству свиньи положил конец Сет Брассфилд, коротко бросивший: «На место, девочка!», на что Молли недовольно хрюкнула и поковыляла в другой конец комнаты.

Верена невольно улыбнулась в темноте, вспомнив, как Сет и Мэтью, расправившись с тремя четвертями содержимого бутылки, стали распевать дуэтом песню «Собираем снопы рано», причем каждый исполнял ее на свой лад: если Брассфилд горланил «Собираем мы баранов, собираем мы баранов», то Маккриди старательно выводил своим мягким баритоном правильные слова, зато не помнил остальные куплеты.

Взглянув на Сару, Верена заметила, что глаза у той повлажнели. Песня в исполнении мужчин ее явно растрогала, и она хрипловатым голосом проговорила:

— Давненько не были мы в церкви… А твой муженек горазд петь, я погляжу. Как по-твоему, они не будут перечить, если и мы подпоем?

Для этой женщины сказать значило сделать, и никакие протесты Верены не могли ее остановить; у нее на все был один ответ:

— Для всемилостивого Создателя главное — душа, а остальное — ерунда.

В конце концов Верене ничего не оставалось, как стать позади Мэтью, положив ему руку на плечо, и затянуть вместе с другими «Доставь нас домой, о, небес колесница!», надеясь при этом, что он ее не слышит.

Она закрыла глаза, и ей пришли на память и ощущение надежности, создаваемое прикосновением к его плечу, и теплое, желтое пламя жестяной керосиновой лампы, играющее на чистых, блестящих черных волосах Мэтью, и бархатное звучание его голоса, заполнившего всю комнату. А когда он поднес руку к плечу и сжал ее пальцы, она еще острее почувствовала возвышенность этого момента и забыла на какое-то время, кто он, этот Мэтью Маккриди, и сколько баек они с ним рассказывали о себе Брассфилдам. Она даже забыла об опасности, таящейся в человеке, на плече которого лежала ее рука.

Позднее, когда женщины снова сидели в креслах, делая последние стежки, а мальчики грели утюг во дворе, Сара наклонилась к Верене и прошептала:

— Скажу тебе, Рена, супруг у тебя что надо — одним словом, завидный мужчина. Кабы не этот синяк под глазом, так он бы и мое старое сердце заставил колотиться. Но через пару дней синяк сойдет, так что я бы не шибко беспокоилась.