Опасная игра бабули. Руководство по раскрытию собственного убийства

– О, просто прекрасно! Честно говоря, рецензии потрясающие, и картины отлично продаются. Теперь у меня есть деньги, чтобы арендовать собственную студию, не придется ютиться в подвале. Ах да, кстати! Энни, ты не могла бы сказать адвокату тети Фрэнсис, что больше не нужно присылать мне деньги? Наверное, на прошлой неделе произошла какая-то ошибка и пришел очередной чек на двести фунтов. В нем нет необходимости.

– Погоди-ка, чеки от тети Фрэнсис всегда приходили через фирму «Гордон, Оуэнс и Мартлок»? – спрашиваю я, вспоминая о банковских выписках, и кое-что начинает проясняться.

– Нет, они всегда приходили напрямую от тети Фрэнсис, но за неделю до того, как ты получила письмо, ну то самое, о встрече, начали приходить от адвоката. Тогда я не стала задавать вопросов, деньги есть деньги, верно? Особенно когда их не хватает. Но ты не поверишь, за сколько купили одну мою картину! – восклицает мама, почти сбиваясь с дыхания. – Об этом даже в «Таймс» написали! И дело не только в деньгах. Моя карьера снова на взлете. Я так волновалась, что выставка не удастся, но люди по-настоящему понимают мои картины, и это так приятно.

Я улыбаюсь от радости, что мама наконец-то снова настроена оптимистично.

– Это здорово, мам, я знала, что все будет хорошо.

– Ну ладно, – выдыхает она. – А почему ты до сих пор в Касл-Нолле? Неужели Саксон пытается оспорить завещание тети Фрэнсис? Или поместье решили разделить?

У меня нет сил рассказывать ей обо всем – как я увязла в хитроумной игре Саксона, пытаясь обойти его, чтобы сохранить наш дом в Челси и не отдавать поместье Грейвсдаун в руки застройщикам. Теперь завещание тети Фрэнсис вызывает уже слишком много эмоций. Узнав об Эмили и всех событиях того лета, когда им было по семнадцать, я просто обязана победить. А для этого должна мыслить ясно.

– Еще идут споры относительно завещания. Я останусь здесь, пока все не утрясется, и сделаю все возможное, чтобы дом остался у нас, – отвечаю я. – Скоро опять позвоню, ладно?

Я завершаю разговор и открываю фотографию банковской выписки. Мама подтвердила то, что я заметила, когда впервые увидела распечатки: первая крупная сумма поступила юридической фирме за неделю до того, как я получила письмо. В тот день, когда тетя Фрэнсис получила сундук, который я отправила. В тот день, когда она обнаружила тело Эмили, и это все изменило.

Представляю, в каком она была ужасе, найдя тело Эмили после многолетних поисков. Я воображаю, как она лихорадочно металась по комнате с расследованиями, мысленно повторяя предсказание.

В отчаянии она изменила завещание, пытаясь отсрочить неминуемую смерть. Лишить наследства маму, не сделавшую ничего плохого всем, кроме Фрэнсис, казалось жестокостью. Могу представить, как Уолт пытался ее отговорить, а Бет, чтобы избавить Фрэнсис от паранойи, прятала книги с королевой на обложке, чашки из королевского фарфора и даже вилки, показавшиеся какими-то неправильными.

А когда Уолту не удалось убедить ее не менять завещание, он нашел способ поддержать маму. Маму, которая почти даже не знала Уолта. Эти несколько чеков дали ей возможность закончить последние картины и купить все необходимое для выставки. Слезы жгут глаза, и я несколько раз их смаргиваю. Тетя Фрэнсис была права – Эмили не получила возможности стать лучше, в отличие от всех остальных, кто тоже совершил в то лето множество ошибок. Думаю, Уолт это понимал. Помощь маме была его способом показать, что он до сих пор помнит Эмили, простил ей нарушенные обещания и осознает, как многого ее лишил.

Я думаю о фотоальбоме Роуз. Там есть фотография тети Фрэнсис в шерстяном пальто, которое она сорвала с Эмили в тот день, когда узнала об ее беременности. Эта фотография и то, что Джон и Уолт так и не добрались до Челси, а «Роллс-Ройс» промчался мимо них… Надеюсь, я не ошиблась. Саксон просто хочет помешать мне в расследовании и сбить с толку, чтобы было легче манипулировать. Но Уолт не убивал Эмили. Уолта там просто не было.

– Вы готовы? – раздается за спиной голос Саксона.

Я поворачиваюсь и понимаю, что он уже давно за мной наблюдает. Он шагает к полоске вечернего света, проникающего сквозь дверь кабинета.

Саксон не спрашивает, почему при мне нет рюкзака. Не знаю, то ли это должно вселить в меня уверенность, что я все-таки его перехитрю, то ли он просто ждет, когда придет время передвинуть собственные фигуры на доске. Но содержимое рюкзака – моя страховка, и я все спланировала. Я не могу рисковать, потеряв все, чего добилась, а мои заметки – ключ к разгадке, если попадут в нужные руки.

У меня есть только телефон с включенной активацией по голосу и еще один – одноразовый, купленный в деревне. Я получила такое удовольствие, покупая его, просто еле сдержалась, чтобы с восторгом не закричать: «Мне одноразовый телефон, пожалуйста!»