Опасная профессия

Почему обеспокоилась британская контрразведка?

В конце декабря мне позвонил из британского МИДа мистер Маллет (J. H. Mallett), чиновник, с которым я уже встречался в 1973 году при получении британского удостоверения личности для лиц без гражданства. (Процедура сопровождалась обстоятельным «интервью».) Очевидно, он ведал моим досье. Маллет сказал, что со мной хотел бы поговорить один из сотрудников министерства обороны. Я сразу понял, что речь идет о контрразведке, известной по сокращению MI5, что расшифровывалось как Military Intelligence, Section 5. Я ответил согласием. На следующий день пришло официальное письмо от Маллета из отдела миграции и виз, датированное 23 декабря. Привожу его в переводе:

«Один из сотрудников нашего министерства обороны был бы очень рад возможности встретиться с вами и надеется, что 22 января будет удобной для вас датой.

Имя сотрудника мистер Бакстон (Buxton), и он хотел бы видеть вас в комнате 055 министерства обороны Whitehall Place в 10 часов утра.

С наилучшими пожеланиями в 1975.

Искренне Ваш».

Большой спешки в этой встрече не было. 22 января я приехал в правительственный квартал недалеко от Трафальгарской площади. У входа в здание министерства обороны предъявил письмо Маллета. Дежурный полицейский, осмотрев содержимое моего портфеля, объяснил, где находится нужная комната. Здесь меня ждали два сотрудника, один из них был Бакстон, имя другого я не запомнил. Он знал русский и принимал активное участие в беседе, которая шла на английском.

Первые вопросы были обычными: как работа, как мы живем, есть ли проблемы и т. д. Меня предупредили, что беседа носит конфиденциальный характер и что я не должен никому о ней рассказывать. Моего устного согласия было достаточно. (Здесь я пишу об этом в первый раз, в Англии такие секреты ограничены сроком в тридцать лет, который давно прошел.) Весь разговор, очевидно, записывался на скрытый диктофон. Многое из этой беседы я уже забыл, наша встреча продолжалась семь часов с короткими перерывами на ланч и чай. Первые минут двадцать я отвечал на вопросы биографического характера.

Неожиданно второй из собеседников спросил: «Знакомы ли вы с Джералдом Бруком?» Я ответил положительно, пояснив, что встретился с ним больше года назад на вечернем приеме, на который пригласили около двадцати человек, так или иначе связанных с проблемами СССР. Брук хорошо говорил по-русски. Это была наша единственная встреча.

Интерес к встрече с Бруком был мне понятен, так как я знал его историю, она освещалась в советской прессе в 1965 или в 1966 году. Джералд Брук (Gerald Brooke), школьный учитель русского языка, приехал в Москву с женой как турист. Однако один из членов НТС, живший в Великобритании, уговорил супругов взять с собой издания «Посева» на русском и какие-то листовки и брошюры, которые были спрятаны в их багаже и в одежде. Кроме этого, Брук по наивности согласился взять и спрятать в одежде какие-то пленки и письма, некоторые в зашифрованном виде, содержания которых он и сам не знал. Супругам сказали, что в гостинице к ним придет надежный человек и заберет все это. Такой человек действительно пришел. Но во время передачи в номер ворвались сотрудники КГБ и арестовали всех троих. Жену Брука вскоре отпустили. Судьба человека, пришедшего за литературой, осталась неизвестной. Никто его не знал. Он выступал впоследствии на суде как свидетель обвинения под именем Константинов, но его имя могло быть в этом случае фальшивым. Брука судили и приговорили к пяти годам тюрьмы за шпионаж. К концу этого срока прибавили еще пять лет – «по новым обстоятельствам». В советской печати появилось тогда несколько статей о «поимке шпиона» и о «подрывной и шпионской активности НТС». В 1969 году британское правительство, пожалев учителя, обменяло Брука на двух действительно крупных советских шпионов Морриса и Лону Коэнов (они же Питер и Елена Крогеры), сидевших в британской тюрьме уже девять лет из полученных двадцати.

После возвращения в Москву супругам Крогерам присвоили звания Героев Советского Союза. Эта история вызвала множество комментариев в британской прессе. Многие считали, что вся операция была задумана и проведена КГБ в сотрудничестве с НТС именно для освобождения Крогеров.

Как оказался Брук на том приеме, я не знал. Было, однако, очевидно, что о моей встрече с ним кто-то сообщил в MI5. За мной в 1973 году уже наблюдали. Я, впрочем, тогда догадывался об этом и о личности осведомителя, основываясь на характере вопросов, которые задавал мне новый «друг».