Опасная профессия

Комментарии такого же рода высказывались и другими авторитетами.

Я знал, что взрыв произошел, и с тяжелыми последствиями. Но механизм взрыва оставался неясным. Сравнение с вулканом принадлежало Тимофееву-Ресовскому. После недоверия к этой истории в Университете Юты я постоянно думал о возможных причинах. В итоге возникло предположение, что механизм этого взрыва тот же, что и механизм взрыва ампулы с 20 милликюри радиоактивного фосфата натрия, которую я вскрывал, подрезая ее оплавленный конец напильником в вытяжном шкафу в Тимирязевской академии в 1958 году, – из-за искры. (Без подрезки напильником вскрыть заплавленную ампулу невозможно.) Я делал это в резиновых перчатках и в халате, и стекло вытяжного шкафа защитило меня от брызг. Но отмываться все равно пришлось долго, сначала фосфатными растворами. В концентрированном растворе радиоизотопов происходит под влиянием радиоактивности медленный радиолиз воды, и над поверхностью раствора появляется смесь кислорода и водорода, известная химикам как гремучий газ. После моего объяснения-рапорта об этом происшествии с ампулой и высказанной гипотезы, а также, очевидно, из-за немалого числа аналогичных проблем в других лабораториях рассылка растворов радиоактивных изотопов в примитивных стеклянных ампулах, запаянных явно вручную, была постепенно прекращена. Появились особые кюветы с резиновыми пробками.

Как я узнал через много лет, посетив в 1990 году место взрыва в Челябинской области, после Уральской ядерной катастрофы в 1957 году стальные контейнеры для хранения высокоактивных жидких отходов от производства плутония перестали, как раньше, закрывать тяжелыми, метровой толщины, бетонными крышками. Теоретическая реконструкция взрыва экспертами, сделанная в 1990 году, включала возможность искры от короткого замыкания в поврежденном терморегуляторе и детонацию нитратных солей. Мощность взрыва по объему выброса оценивалась в 80–100 тонн тринитротолуола.

Глава 34

В Лондоне

В воскресенье утром 7 ноября меня встречали в аэропорту Хитроу Рита и Дима. Сын уже начал учебу в университете, выбрав отделение компьютерной инженерии на инженерном факультете одного из лондонских колледжей.

История об Уральской ядерной катастрофе 1957 года, появившаяся накануне в американских субботних газетах, стала сенсацией в Англии именно 7 ноября. Воскресная газета The Observer поместила отрывок из моей статьи в New Scientist на первой странице и под крупным заголовком. Корреспонденты ежедневных газет, выходивших в понедельник, пытались найти меня для срочных интервью. Институт в воскресенье был закрыт, мой адрес неизвестен, а номер домашнего телефона, зарегистрированного как конфиденциальный, не входил в список лондонских абонентов, которых можно найти через справочное бюро. В понедельник 8 ноября лондонская The Тimes поместила интервью с Джоном Хиллом (John Hill), главой британского атомного ведомства, опровергавшим возможность взрыва хранилища радиоактивных отходов («научная фантазия»), в то время как The Guardian напечатала статью знакомого мне научного корреспондента Энтони Такера (Antony Tucker), содержавшую разные спекуляции:

«…Мы не смогли найти Медведева для интервью и задать ему вопрос о том, почему он ждал так долго, а не рассказал эту историю раньше… Его коллеги подтвердили, что у него могли быть на это политические причины. Не исключено, что он рассказал о ядерной катастрофе в СССР для того, чтобы обратить внимание на британский проект строительства большого завода в Виндскейле в Камбрии именно для переработки радиоактивных ядерных отходов…»

Я позвонил в редакцию и объяснил Э. Такеру, что никакой связи между моей статьей в New Scientist и британскими атомными программами не существует. 9 и 10 ноября противоречивые комментарии в прессе об Уральской катастрофе продолжались. Корреспонденты иностранных новостных агентств в Москве смогли задать вопросы о ней академикам А. Д. Сахарову и П. Л. Капице. Оба они ответили, что им о такой катастрофе «ничего не известно». С другой стороны, в США во многих газетах появилось сообщение со ссылкой на ЦРУ: