Опасная профессия

Для американцев речь Солженицына на ассамблее выпускников Гарвардского университета 8 июня 1978 года оказалась, может быть, большей сенсацией, чем «Один день Ивана Денисовича» для нас в СССР. В 1962 году публикация повести в литературном журнале с ограниченным тиражом не имела мгновенного эффекта. 8 июня в США выступление Солженицына транслировали с синхронным переводом несколько общенациональных телеканалов. Живя в США уже почти два года, Солженицын отказывался от многочисленных приглашений, сосредоточившись на литературной работе. В «Узлах» своего «Красного колеса» он подошел к ключевому тому «Март Семнадцатого», который растягивался на многотомник. Однако приглашение от Гарвардского университета нельзя было проигнорировать. Это наиболее престижный и самый старый университет в США. Приглашение было связано также с присуждением писателю почетной степени доктора литературы. Солженицын согласился на выступление, но с необычным условием: полная секретность и отказ от предварительных сообщений в местной и в национальной прессе. Между тем лекцию, хотя и с неизвестным лектором, ожидали с нетерпением, она была традиционной, 327-й в истории Гарвардского университета. Неизвестность имени лектора лишь разогревала интерес к ней. Речь какой-либо знаменитости на церемониях вручения дипломов выпускникам университетов – одна из важных американских традиций. В Гарвардском университете имя лектора не объявляли предварительно лишь в 1947 году, тогда 5 июня им оказался государственный секретарь Джордж Маршалл (George Marshall), объявивший о начале плана помощи послевоенной Европе, знаменитого плана Маршалла.

О том, что лекцию 1978 года будет читать Солженицын, объявили лишь за два дня до мероприятия, когда он приехал в кампус, чтобы познакомиться с университетом и его профессурой. Это стало сенсацией, задержавшей начало презентации. Послушать лекцию захотели теперь не только выпускники, но и все студенты и преподаватели университета. Собралось рекордное за всю историю университета число слушателей, по сообщениям прессы – около 22 тысяч. Лекцию перенесли в один из двориков на подстриженный в английском стиле обширный газон, оборудовав защищенную навесом трибуну, так как на кампус надвигались тучи (дождь действительно вскоре начался, хотя и не сильный). Здесь же разместились телевизионщики и переводчики. Солженицын, однако, позаботился обо всем, он привез текст лекции, отпечатанный на русском и английском языках. Перед лекцией тексты размножили и раздали журналистам. Телетрансляция шла прямо в эфир. Общая идея лекции была понятной из объявленного накануне названия «Расколотый мир» («A World Split Apart»), что обещало глобальную картину.

В Англии никаких сообщений о лекции Солженицына 8 июня не появилось, разница во времени делала это событие слишком поздним для телезрителей Европы. «Голос Америки» напрямую транслировал выступление писателя, донося тем самым до слушателей его ораторское искусство. На следующий день русский текст лекции передавало и Радио «Свобода». Однако я прочитал этот текст лишь неделю спустя, когда русская служба Би-би-си прислала мне его, готовя дискуссию по ней для своих русских слушателей. Но от участия в радиодебатах я отказался. Комментарии в прессе, особенно американской, были обширными и продолжались очень долго.

По форме и содержанию «Речь в Гарварде», как она теперь известна, была, безусловно, ярким произведением, чем-то сходным с солженицынской нобелевской лекцией. Особенность ее состояла в том, что она в значительно большей степени, чем ранее, была проповедью, выступлением пророка, а не писателя или ученого. Объектом солженицынской критики в лекции оказалась на этот раз вся западная цивилизация, причем начиная с эпох Возрождения и Просвещения. Особой критике подверглась свободная американская пресса. Характер ответных комментариев этой прессы можно было предвидеть. После 8 июня 1978 года Солженицын перестал быть героем сенсаций для западных средств массовой информации. Мне не встречались в последующем и рецензии на новые «Узлы» «Красного Колеса». Приведенные ниже отрывки из «Гарвардской речи» могут объяснить причину разочарования американцев: