Опасная профессия

«Идейные шатания Пильняка… приводят к политическим ошибкам. В 1926 году он публикует в журнале “Новый мир” “Повесть непогашенной луны” (о смерти командарма Гаврилова на операционном столе). Это – необъективное, искажающее советскую действительность произведение. Горький резко отозвался об этом рассказе, написанном, по его мнению, уродливым языком… Редколлегия журнала признала публикацию повести “явной и грубой ошибкой”» (с. 17).

Новиков, однако, не сообщил, что такое «признание» редколлегии было результатом конфискации всего тиража журнала (тогда 27 000 экз.), осуществленной по указанию Политбюро. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 13 мая 1926 года объявило повесть Пильняка «злостным, контрреволюционным и клеветническим выпадом против ЦК и партии». Не разъяснял Новиков и того, что любой читатель в 1926 году сразу понимал, что прототипом командарма Гаврилова был легендарный Михаил Фрунзе, народный комиссар по военным и морским делам, и что события, рассказанные в повести, действительно происходили. После смерти Фрунзе на операционном столе на ключевой пост наркомвоенмора назначили К. Е. Ворошилова, друга Сталина.

К числу «порочных, искажающих советскую действительность произведений Пильняка» В. Новиков отнес и повесть «Красное дерево», изданную в Берлине в 1929 году.

Пока во главе Идеологического отдела ЦК стоял М. А. Суслов, полной литературной реабилитации Б. Пильняка как советского писателя не могло быть. В 1979 году в связи со столетием со дня рождения Сталина Брежнев, Суслов и другие консерваторы в ЦК КПСС готовили партийную и государственную реабилитацию «великого вождя».

Через несколько дней на мой институтский адрес пришел большой конверт из Мюнхена. В нем оказался текст рассказа Пильняка «Заштат» с предисловием-объяснением «Последний рассказ Бориса Пильняка», подписанным Р. Ж.: