Опасная профессия: писатель

От веры или от неверия
Отречься, право, все равно.
Вздохнем мы с тихим лицемерием:
Что делать? Видно, суждено.

Все для того, чтобы потомство

Текло в грядущее рекой,
С таким же кротким вероломством,
С продажной нищенской рукой.

Мы окровавленного бога

Прославим рабским языком,
Заткнем мы пасть свою убогую
Господским брошенным куском.

И надо отрекаться, надо

Во имя лишних дней, минут.
Во имя стад мы входим в стадо,
Целуем на коленьях кнут.

Увы, рабскую психологию никак не хочет изжить в себе русский народ, и сегодня мы видим, как сбивается стадо и на коленях готово целовать новый крест. Ничего не изменилось. «Страна рабов, страна господ», – как говорил еще Михаил Лермонтов.

За год до смерти, в 1975-м, Анна Баркова пишет очередные исповедальные строки:

Такая злоба к говорящей своре,
Презрение к себе, к своей судьбе.
Такая нежность и такая горечь
К тебе.
В мир брошенную – бросят в бездну,
И это назовется вечным сном.
А если вновь вернуться? Бесполезно:
Родишься ты во времени ином.

И я тебя не встречу, нет, не встречу,

В скитанья страшные пущусь одна.
И если это возвращенье – вечность,
Она мне не нужна.

Вот так: намаялась, нахлебалась, отчаялась. И никакого повторения не надо, хватит. «Годы бесконечные, мгновенные, Вы ушли, но не свалились с плеч. / Вы теперь, как жемчуг, драгоценные, / Но теперь мне поздно вас беречь».

И уже стоя одной ногой в могиле, Баркова выдыхает:

Как пронзительно страданье
Этой нежности благодать.
Ее можно только рыданьем
Оборвавшимся передать.

И опять бесконечный вопрос к себе, который и на воле не отпускает ее: «Проклинаю я жизнь такую, / Но и смерть ненавижу истово, / Неизвестно, чего взыскую, / Неизвестно, зачем воинствую…» А высшего судьи в жизни нет: «Что я вижу? Главного беса / На прокурорском месте» (1976).

Умирала Анна Баркова долго и трудно. В больнице к ней относились удивительно бережно, понимая, как много пришлось испытать этой маленькой старой женщине. Она часто бредила. Ей слышались голоса друзей-сокамерников, ночные допросы. Однажды она заторопилась и упала в больнице с 3-го этажа. Почему торопилась, куда? – спросили ее. А она ответила, что отстала от партии заключенных, которую повели в баню, и пыталась ее догнать… Прошлое никак не хотело отпускать ее.

Анна Баркова умерла 29 апреля 1976 года, в возрасте 75 лет. «Русский ветер меня оплачет, / Как оплакивал нас всех…»

Что остается добавить? Она на воле жила на маленькую пенсию, на которую покупала книги. Книги заполняли всю ее комнату, она даже под книги использовала подаренный ей кем-то старенький холодильник. Свои стихи она не раз предлагала в московские журналы, но ей неизменно отказывали в публикациях: «Нет оптимизма, нет жизнеутверждающего начала».

Первое собрание сочинений Анны Барковой «Вечно не та» вышло в 2002 году. И миру явилась «Ахматова в блузе» – так она себя иногда называла. Не в вечернем платье, а в рабочей блузе. Мятежная. Непримиримая. Сердитая. Клокочущая…

А на десерт (пира во время чумы?) приведем еще одно стихотворение Анны Барковой, написанное ею в 1931 году, в 30-летнем возрасте:

Отношусь к литературе сухо,
С ВАППом правомерным не дружу.
И поддержку горестному духу
В Анатоле Франсе нахожу.

Боги жаждут… Будем терпеливо

Ждать, пока насытятся они.
Беспощадно топчут ветви сливы
Красные до крови наши дни.

Все пройдет. Разбитое корыто

Пред собой увидим мы опять.
Может быть, случайно будем сыты,
Может быть, придется голодать.

Угостили нас пустым орешком.

Погибали мы за явный вздор.
Так оценим мудрую усмешку
И ничем не замутненный взор.

Не хочу глотать я без разбору

Цензором одобренную снедь.
Лишь великий Франс – моя опора.
Он поможет выждать и стерпеть.