Опасная профессия: писатель

В одном из интервью Сергей Довлатов еще раз определил свое отношение к Америке: «Нью-Йорк – это филиал земного шара, где нет доминирующей национальной группы и нет ощущения такой группы. Мне так надоело быть непонятно кем – я брюнет, всю жизнь носил бороду и усы, так что не русский, но и не еврей, и не армянин… И в Америке в этом смысле я чувствую себя хорошо».

Подверстаем свидетельство и Петра Вайля о Довлатове: «Он разумом понимал, что надо страдать, чтобы получалось творчество, но наслаждался каждой минутой жизни – хорошей и плохой. С его появлением день получал катализатор: язвительность, злословие, остроумие, едкость, веселье, хулу, похвалу…»

Женщины Довлатова

Дочь Катя: «Америку отец любил до того, как в ней оказался. И любил ее, живя там, со всеми ее недостатками…»

И самое время теперь сказать, что у Довлатова были три жены и трое детей. Первая жена – Ася Пекуровская. Они познакомились в Ленинградском университете. Вместе были недолго. В 1973 году Пекуровская эмигрировала в Америку и там выпустила книгу «Когда случилось петь С. Д. и мне». В конце их брака весной 1972 года Довлатов познакомился с другой женщиной – Тамарой Зибуновой. Новый роман, новая любовь, в результате которой родилась дочь Саша. Отношения внутри новой семьи складывались тяжело, все осложнялось невостребованностью Довлатова и его пристрастием к алкоголю. Зибунова долго терпела все довлатовские «закидоны»: «Он меня просто гипнотизировал. Он был очень обаятельным человеком, и, когда он был рядом, я просто не могла сопротивляться». После каждого запоя приходил домой с подарками, чтобы загладить свою вину. «После очередного эксцесса, – вспоминает Зибунова, – открываю дверь: там стоит торшер… сердиться на него было невозможно».

В одном из писем Тамаре Довлатов писал: «…я, конечно, плохой отец, как и плохой сын, плохой муж и плохой вообще, но помогать ей (Саше. – Ю. Б.) я обязан». Следует привести мнение и другой стороны. В одном из интервью Зибунова сказала: «Все Сашино детство я заботилась о том, чтобы у нее были только хорошие воспоминания об отце. Поэтому в нашей семье он существовал в таком отредактированном виде. В этом смысле Саша очень счастливая, потому что если Катя и Коля (дети от Елены Довлатовой) видели его разным, то для нее он овеян романтическим ореолом».

Когда в жизни Довлатова появилась еще одна женщина, Елена, он стал разрываться между женой и новой любимой, что привело к неизбежному краху: «Меня не устраивало положение одной из двух жен. Сережа метался между Леной и мной», – так воспринимала эту ситуацию Тамара. И, естественно, произошел разрыв. Елена стала третьей женой Довлатова, родила ему двоих детей и вместе с ним отправилась в Америку. Свою жену Довлатов многократно упоминал в своих миниатюрах, например, так: «Моя жена Лена – крупный специалист по унынию» («Соло на ундервуде»).

Вдаваться в тонкости отношений между Довлатовым и его женщинами не входит в мою задачу, поэтому лучше о другом: об алкоголизме. Довлатов, как и многие российские сочинители, прибегал часто к крепким напиткам. Его любимой цитатой была фраза из Хемингуэя: «Стоит только немного выпить, и все становится почти как прежде».

Почему пил? Вопрос иррациональный, без ответа, потому что причин очень много. Роберт Бернс когда-то давным-давно перечислял множество причин и добавлял последнее: «И просто пьянство без причин». Если коротко, то одна из главных – эмиграция. Вот характерные строки из письма к Тамаре Зибуновой:

«Эмиграция – величайшее несчастье моей жизни, и в то же время – единственный реальный выход, единственная возможность заниматься выбранным делом. При этом я до сих пор вижу во сне Щербаков переулок в Ленинграде или подвальный магазин на улице Рабчинского. От крайних форм депрессии меня предохраняет уверенность в том, что рано или поздно я вернусь домой либо в качестве живого человека, либо в качестве живого писателя. Без этой уверенности я бы просто сошел с ума».

Из письма Андрею Арьеву: «Я хотел бы приехать не просто в качестве еврея из Нью-Йорка, а в качестве писателя, я к этому статусу уже привык и не хотел бы от него отказаться даже на время».

Да, статус был, популярность имелась, но при этом Довлатов страдал от ощущения, что все это пришло к нему слишком поздно. И к тому же в последние годы он испытывал затяжной творческий кризис. Ему не писалось так, как он хотел.

Обрыв жизни

Юнна Мориц написала стихи про то, как повстречала Довлатова в Нью-Йорке: «огромный Сережа в панаме/ идет сквозь тропический зной»:

И всяк его шутке смеется,
И женщины млеют при нем,
И сердце его разорвется
Лишь в пятницу, в августе, днем.
А нынче суббота июля,
Он молод, красив, знаменит.
Нью-Йорк, как большая кастрюля,
Под крышкой панамы звенит.

«Бродский любил повторять: