Опасная скорбь

Самодовольство лакея, его непомерное тщеславие внезапно привели Монка в ярость. Вспомнилось тело Октавии Хэслетт и ее испачканная кровью ночная рубашка. Октавия показалась тогда Монку такой уязвимой, такой беспомощной… Странно. В те мгновения она была единственной участницей трагедии, которой не грозили уже ни боль, ни унижение. Монк чувствовал, что в нем растет ненависть к этому грязному человечишке – за его пренебрежение к судьбе Октавии, его самовлюбленность, образ мыслей.

– Положение весьма лестное для вас, – язвительно заметил он. – Хотя и несколько затруднительное.

– Нет, сэр, – быстро возразил Персиваль, но не без привычного гонора. – Она была очень благоразумна.

– Ну естественно. – Монк почти не скрывал своего отвращения. – Она ведь как-никак была леди, хотя подчас и забывала об этом.

Персиваль раздраженно поджал губы. Он ясно слышал презрение в голосе Монка. Ему было неприятно сознавать, что увлечься лакеем – недостойно для леди.

– Я и не жду, что вы сможете меня понять. – Он насмешливо оглядел инспектора с ног до головы, слегка приосанился, в глазах снова появилась заносчивость.

Монк понятия не имел, увлекалась ли им самим в прошлом какая-нибудь леди; память была пуста, но ненависть клокотала.

– Ну почему же? – в тон ему ответил Уильям. – Мне приходилось арестовывать женщин легкого поведения.

Щеки лакея вспыхнули, но он промолчал и только вновь устремил на инспектора ясные глаза.

– В самом деле, сэр? Видимо, ваша работа сводит вас с такими людьми, о которых я, например, и знать не знаю. Весьма прискорбно. – Теперь взгляд его был почти спокоен. – Но это как с уборкой мусора – должен же кто-то этим заниматься.

– Рискованно, – с умышленной резкостью заметил Монк. – Быть удачливым поклонником леди – весьма рискованно. Никогда не знаешь, на каком ты свете. Только что был слугой – исполнительным, почтительным, – а секунду спустя уже любовник – властный, искусный. – Уильям повторил усмешку Персиваля. – И тут же вновь превращаешься в лакея: «Да, мэм, нет, мэм»… А как только вы наскучите вашей леди, она просто велит вам удалиться. Очень трудно не запутаться. – Монк пристально наблюдал, как меняется выражение лица Персиваля. – И очень трудно не впасть от этого в бешенство…

Наконец-то он заметил у лакея признаки подлинного страха – на лбу выступил пот, дыхание участилось.

– Я никогда не впадаю в бешенство. – Голос Персиваля звучал несколько надтреснуто. – Я не знаю, кто ее убил, но это не я!

– Да? – Монк высоко поднял брови. – А кто же? У нее ведь, кроме вас, не было поклонников, не так ли? Наследство она не оставила. Нам не удалось выяснить, знала ли миссис Хэслетт что-то компрометирующее о ком-либо. Мы не смогли найти никого, кто бы ее ненавидел…

– Потому что вы не слишком умны. – Глаза Персиваля сузились. – Я уже говорил вам, как сильно ее ненавидела Роз, поскольку ревновала меня к ней. А как насчет мистера Келларда? Или вы настолько хорошо воспитаны, что не осмеливаетесь обвинить дворянина, если можно все свалить на слугу?

– Вне всякого сомнения, вы ждете, когда я вас спрошу, с чего бы это мистеру Келларду понадобилось убивать миссис Хэслетт. – Монк по-прежнему был зол и с трудом удерживал себя от ненужной резкости. Он знал, что Ранкорн будет всячески подталкивать его к аресту одного из слуг, и раздражение против начальства невольно обращалось на лакея. – Но вы ведь все равно мне об этом скажете, чтобы отвлечь от себя внимание.

Таким образом он обезоружил Персиваля, который надеялся, что Монк заинтересуется его словами. Однако и молчать теперь лакей уже не мог.

– Потому что он сам домогался внимания миссис Хэслетт, – твердым ровным голосом сообщил Персиваль. – И чем решительнее она отвергала его притязания, тем сильнее он распалялся.

– И поэтому убил ее? – невесело усмехнулся Монк. – Довольно странный способ добиться от женщины взаимности. Или он страдает некрофилией?

– Чего-чего?

– Некрофилия – это сожительство с трупом, – пояснил инспектор.

– Какая мерзость! – Персиваль скривил рот.

– А может, он воспылал такой страстью, что предпочел убить ее, лишь бы она не досталась никому другому? – язвительно предположил Монк, прекрасно зная, что на столь сильные чувства Майлз Келлард заведомо не способен.

– Не прикидывайтесь дурачком, – сквозь зубы сказал Персиваль. – Хоть вы и не слишком блестящий сыщик, насколько можно судить по этому делу, но вы же не глупец. Мистер Келлард хотел с нею спать – и ничего больше. Но он не из тех, кто безропотно сносит отказ. – Персиваль пожал плечами. – И если он стал настойчиво домогаться ее внимания, а она пригрозила, что всем об этом расскажет, он запросто мог ее убить. Ему не удалось бы замять такой скандал, как он ухитрился сделать после истории с бедной Мартой. Одно дело – изнасиловать горничную, и совсем другое – сестру жены. На этот раз ее отец не стал бы его покрывать.

Монк смотрел на лакея. Персивалю все-таки удалось заинтересовать инспектора, да он и сам почувствовал это; глаза его победно вспыхнули.