Опасно: Динозавры!

Выражение лица Пита заколебалось между улыбкой и хмурым взглядом.

— Да. Пожалуйста.

Он оставил костер, и они отошли на несколько футов от Мастерсона и обоих докторов.

— Я хочу спросить вас кое-что… о моем брате, — начал Чак.

— О вашем брате?

— Об Оуэне. О моем брате Оуэне.

— А почему вы уверены, Чак, что я смогу вам помочь? — пожал плечами Пит. — Не понимаю, как…

— Но вы знаете его?

— Кого?

— Моего брата Оуэна.

— Нет, — ответил Пит, — не знаю. Но если вы думаете, что я чем-то могу помочь, то я рад.

— Пит! — закричал Чак. — Вы же видели, как его убили бронтозавры! Вы назвали Мастерсона убийцей! Вы…

На лице Пита появилось беспокойство.

— Чак, вы… С вами все в порядке?

— Пит, пожалуйста, скажите мне правду. Скажите, что вы видели. Расскажите, что было, когда за нами гнались бронтозавры.

— Пожалуйста, — сказал Пит и пригладил рукой ярко-рыжие волосы. — Вы повели нас к скалам и увидели, что эти животные направились за нами.

— Я повел вас к скалам?! Я?!

— Ну, да. А когда вы увидели этих животных, то сели в грузовик и отвлекли их. И в то время вы натолкнулись на Мастерсона в джипе, подъехали к нему и как раз вовремя вытащили его из машины. А потом вернулись и сказали, чтобы мы располагались лагерем. Вы были сердиты, не хотели разговаривать с Мастерсоном, а потом пошли осмотреть джип.

— Я пошел с лопатой, — перебил Чак, откашлявшись, потому что ему сжимало горло. — Я пошел похоронить…

— Да нет же, Чак. Не было у вас никакой лопаты.

— Пит, это правда? Вы ведь не разыгрываете меня?

— Нет, Чак, я не разыгрываю вас. А почему вы подумали, что я…

Чак не стал слушать его дальше и вернулся к Артуру.

— Почему вы ушли от Мастерсона? — спросил он.

Артур пожал плечами.

— Ну, тут много чего было. Но когда я увидел, насколько он был близок к убийству вас обоих в джипе, я решил, что с меня достаточно.

— А Оуэн… Оуэн… — Чак покачал головой и, спотыкаясь, пошел к костру, где Мастерсон сидел с новоприбывшими.

— Мистер Мастерсон, — обратился он, — когда вы нанимали гида для этой экспедиции…

— Послушайте, Спенсер, — оборвал его Мастерсон, — надеюсь, вы не собираетесь снова обсуждать этот несчастный случай с джипом. В конце концов, мы живы и здоровы.

— Когда вы нанимали гида, — спокойно и медленно проговорил Чак, — то кого именно?

— Что? Я вас не понимаю.

— Кого вы наняли? Кто был вашим гидом?

— Разумеется, вы. — Брови Мастерсона нахмурились, взгляд стал озадаченным. — Что с вами, Спенсер?

— Ничего. Я… Я…

— Мне не хотелось брать такого молодого гида, но они сказали, что вам хорошо известна местность и… Вы уверены, что все в порядке?

Чак отошел от костра. Это уже произошло. Оуэн был вычеркнут, устранен, словно никогда не существовал. Чак теперь понял, почему все согласились с его лидерством. Их сознание уже приспособилось к факту, что Оуэна никогда не существовало. И, насколько они знали, Чак был их гидом с самого начала. Поэтому логично, что он и должен отвести их обратно к месту отбытия. И даже их воспоминания уже изменились. Инцидент с джипом был всего лишь опасной случайностью. Но никто не погиб, потому что не было никакого Оуэна.

Оуэн не просто исчез. Он никогда и не существовал.

И все вокруг приспособилось к его отсутствию. Время избавилось от парадокса.

Чак опять покачал головой. Но если все… Он не понимал. Он ничего не понимал. Почему все забыли, что был человек по имени Оуэн, а он по-прежнему помнил? Произошло ли это просто потому, что он был ближе всех к Оуэну, что Оуэн оказал наиболее сильное влияние на его развитие? А со временем он забудет об Оуэне, как и все остальные? И станет продолжать жить, словно у него никогда не было брата? Его ум, тело и память изменятся? И то же самое произойдет с родителями? И когда он посетит их в свободное время, они даже не вспомнят об Оуэне? Оуэн будет полностью стерт из-за того, что 100 миллионов лет назад принес себя в жертву, чтобы спасти остальных?

Нет!

Чак не хотел забывать Оуэна. Оуэн существовал. Оуэн был его братом. Чак цеплялся за эти факты, как будто цеплялся за свое здравомыслие. Он помотал головой. Похоже, уже начали появляться вещи, которых он не мог вспомнить о своем мертвом брате. Велосипед Оуэна был красный или зеленый? Уж его-то Чак должен был помнить. Велосипед стоял в подвале за лестницей, и Чак проходил мимо него каждый день. Он ведь красный, не так ли? Или… нет, нет, не зеленый! Чак снова замотал головой. Он ни в чем уже не был уверен.

Ему хотелось заплакать. Глаза застилали слезы, и он боролся, чтобы сдержать их. Он попытался вспомнить, как называлось студенческое братство Оуэна. Это какие-то греческие буквы. Альфа-Бета-Тау? Почему он не может вспомнить? Фарфоровая чашка стояла на столе Оуэна, сколько Чак себя помнил, и это название было на ней написано. Эпсилон-Дельта-Мю? Он нахмурил брови. Нет, не так. Но как же оно называлось? Как?

Он уже начал забывать. Чак прикусил губу и почувствовал слабый соленый привкус во рту. Он не хотел забывать. Он не хотел…

— Ну-с, молодой человек, — прервал его мысли доктор Перри, — мы закончили обед и готовы выступить в путь, как только вы скажете.