Опасность тьмы

– Есть кое-что еще.

Он молча ждал, никак ей не помогая. Со стороны дома она услышала, как Феликс издал пронзительный вой – скорее яростный, нежели жалобный.

– Ну?

– Мы собираемся в Австралию. Мы нашли семейную пару – они возьмут на себя пациентов, а Дерек будет замещать. Мы уезжаем на шесть месяцев. Это…

Ричард Серрэйлер зашагал прочь от ворот, так что ей пришлось перейти на бег, чтобы догнать его.

– Папа?

– Кэтрин?

Она почувствовала, что ей снова шесть лет.

– Скажи что-нибудь, ради бога, скажи, что ты думаешь.

– Думаю, твои дети одичают.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

Молчание.

– Если для этого слишком рано… Если бы ты предпочел, чтобы мы не уезжали, мы, конечно, и думать об этом перестанем. Или, может, ты мог бы поехать с нами?

– Я думаю, нет. Этой зимой я буду очень загружен. Журнал продолжает выходить. И у меня будет очень много обязанностей в ложе.

– Но ты будешь совсем один. Конечно, ты будешь занят, конечно, у тебя есть друзья, но у тебя не будет мамы и нас. Семьи.

– Ой, да ладно тебе, – посмотрел он на нее лукаво. – У меня будет Саймон.

Шестьдесят семь

– Босс? Паб «Флаксен Мэйд», на Голби-роуд. Жертва – мужчина, двадцать два года, ножевые ранения в шею и грудь. «Скорая» в пути. Патрульные подъехали в десять, но он уже, естественно, успел смыться – зато кто-то видел номер машины.

– Может, угнанная. Сейчас там никого?

– Да, все сразу свалили, когда началось. Хозяин, Терри Хаттон, говорит, что в тот вечер было достаточно тихо.

– Он в курсе, кто это?

– Не-а. А если в курсе, то боится за свою шкуру. Я думаю, кто-то, кто знал, что парень будет там и что там будет тихо, просто вошел туда, затеял драку, вытащил его на улицу… ну и все.

– Как обычно. Проверь все, узнай у этого Хаттона, знает ли он, кто пьет в его пабе, были ли там местные. А потом иди по домам. Снаружи были свидетели? Может, что-то найдут криминалисты, если он уходил в спешке. С семьей и друзьями погибшего поговорим с утра. Им уже сообщили?

– Да, мать с братом уже везут в больницу.

– Удостоверься, что машину ищут, и надави как следует на хозяина. Попробуй добыть какие-нибудь имена. Если он приходил постоянно, то с кем он разговаривал, с кем пил. Завтра привлечем к этому еще кого-нибудь.

– Босс.

Саймон повесил трубку. Очередной молодой человек мертв. Очередная драка из-за денег или наркотиков, или, может, просто из-за какой-то девчонки началась эта поножовщина? Это была рутина. Хороший детектив быстро найдет вероятных подозреваемых, обычная следственная работа и немного удачи помогут их выследить, а параллельные допросы и изучение материалов криминалистами наверняка приведут к успеху. Не наверняка, но возможно. Кажется, это было именно такое дело. Они были самыми неинтересными в карьере полицейского. А что было «интересно»? – задумался Саймон, собрав со стола пару кружек и тарелку и отнеся их на кухню. Дело Эдди Слайтхолм. Семеро детей, если не больше, похищены и убиты, а их маленькие тела спрятаны на выступах в глубине пещер. Интересно?

Он загрузил посуду в посудомойку.

Час назад он ехал из дома своей сестры на жуткой скорости. Он весь трясся от ее новостей, с которыми просто не смог справиться сразу после похорон.

– Ты реагируешь даже хуже, чем отец.

– Ничего удивительного.

– Господи, Саймон, это всего шесть месяцев, мы же не эмигрируем! Не надо это так воспринимать.

Кэт злилась, потому что она была расстроена. Она сообщила ему об этом в спешке, и он был слишком потрясен, чтобы реагировать спокойно. Он не хотел оставаться здесь один. Убийство в пабе «Флаксен Мэйд» вряд ли могло его отвлечь и заставить старшего инспектора выйти в сверхурочные, даже если бы он хотел поработать. Но именно это ему сейчас и было нужно – уйти в работу с головой.

Ему вспомнился его отец. Темный костюм, черный галстук, зачесанные назад седые волосы, невозмутимое лицо статуи; насколько он был холоден и вежлив, когда встречал тех, кто приехал вслед за ними в загородный дом. Что он думал и чувствовал, стоя рядом с гробом своей жены с единственным небольшим венком белых цветов?

Саймону невыносимо было даже смотреть на него. Он любил свою мать больше всех, не считая сестер – живой Кэт и мертвой Марты. Он никогда до конца не понимал Мэриэл, но безоговорочно ею восхищался, наслаждался ее компанией, шутил над ней, дразнил ее. Она сводила его с ума и раздражала его; он жалел ее, хотел ее защитить и обычно через час или два начинал испытывать острое желание убраться от нее подальше. Но его любовь была непоколебима и несомненна. И она тоже любила его. Он часто думал, что никто никогда не любил и не полюбит его вот так, всем сердцем, хотя ее любовь вовсе не была слепа.

Он думал, что она бессмертна.

У него на стене висели рисунки с ней. Некоторые были в спальне, а большинство лежало в ящике с его портфолио. Он очень любил изображать ее изящную, но в то же время мягкую красоту. Ему бы хотелось нарисовать ее молодой женщиной. Фотографии никогда ей не льстили, к тому же она не выносила камеры.