Опасные тени прошлого

– Конечно, Кира Юрьевна, буду вам премного благодарен, если вы поможете нашим доблестным сыщикам поскорее узнать, кто эти вандалы, – с долей своей обычной патетики воскликнул Аркадий. – Надеюсь, я смогу уснуть после всех потрясений…

Мельников настоял, чтобы подвезти меня до дома и даже подежурил в подъезде, пока я поднималась в квартиру, – карабкаться по лестнице я ему запретила.

Признаться честно, мне было спокойнее, когда я слышала шумное дыхание толстяка Аркадия и знала, что не одна. Как бы я ни храбрилась, но страх повторного нападения неприятно холодил спину, пока я считала ступени. На коврике у двери меня ждал сюрприз – очередной букет. Видимо, Борис решил таким образом компенсировать свое сегодняшнее отсутствие, ведь в костеле он так и не появился. Подхватив цветы и убедившись, что в квартире никого нет, я крикнула Мельникову: «До завтра!» – и заперлась на все замки.

Уже на кухне, наливая воду в вазу, я удивилась выбору Левандовского: вместо нежных цветов на этот раз были официальные темно-красные гвоздики, которые больше подходили для возложения к памятнику или… на могилу. Поставив их в вазу и машинально пересчитав, я удивилась еще больше: их было десять, а четное число обычно приносят на поминки. Или в Польше другие традиции? Раздосадованная, я сломала один стебель и выкинула «лишний» цветок в мусорное ведро. Нести этот букет в комнату мне расхотелось, и я оставила его на кухонном подоконнике.

С чашкой горячего ароматного чая и целой горой бутербродов я расположилась за большим бабушкиным столом и стала просматривать принесенные бумаги – описи, справки, записки. А вот и тонкая папочка с наклейкой, на которой рукой Мельникова написано: «Флигель. Экспозиция». Внутри оказались отпечатанный на принтере перечень экспонатов, размещенных на стендах, ксерокопии документов и даже копии фотографий. Молодец Аркадий, все у него аккуратно, систематизировано, пронумеровано. Завтра передам эту папку Савельеву, пусть думает, что там так могло заинтересовать похитителей.

Но природное женское любопытство взяло верх над усталостью и ленью, и я решила «поиграть в мисс Марпл» – попытаться самой разобраться в этой головоломке. Тем более что моей головы все это коснулось в прямом смысле. Тут я невольно провела рукой по своим коротким волосам.

Что ж, попробуем удивить нашего следователя. Взяв чистый лист бумаги, я стала карандашом набрасывать схему, в соответствии с которой документы и фотографии располагались на разбитом стенде. Потом отобрала их копии и в том же порядке разложила на столе. Так, теперь фотографии – их всего две, хотя в описи фигурируют три. Ничего особенного в получившейся картинке я не видела. Значит, надо еще раз внимательно все рассмотреть и перечитать. Постановление о закрытии костела, датированное 1931 годом, две описи церковного имущества – одна от 1918 года, вторая – об изъятии – от августа 1924-го. Первая составлена ксендзом Иосифом Юзвиком, а вот на второй несколько подписей, которые читаются с трудом.

Я принесла из мастерской большую лупу, на ходу вспоминая, пользовалась ли ею в своих расследованиях старушка-сыщица из романов Агаты Кристи или этот атрибут принадлежал Шерлоку Холмсу?

Мои старания увенчались успехом, да еще каким: рядом с подписью сотрудника ОГПУ, некоего Сорочкина, и приходского служки Яцека Мандзюка красовалось имя Игнатия Левандовского. Даже моих дедуктивных способностей хватало понять, что это не простое совпадение. Вот только зачем Борису красть эти документы со стенда, когда можно просто получить их копии у Аркадия?

Похлопав от радости в ладоши и вознаградив себя еще одной чашкой чая, я, несмотря на поздний час, уже собиралась звонить Савельеву с рассказом о потрясающей находке. Но, складывая бумаги обратно в папочку, подумала, что неплохо с лупой рассмотреть и старые фотографии.

На одной была запечатлена группа красноармейцев с иконами в руках, видимо, во время изъятия их из костела. Пометка в описи это подтверждала.

На втором снимке, сделанном, вероятно, в то же самое время, – высокий священник в сутане, чьей практически точной копией был мой польский ухажер, и придерживающий его за локоть мужчина среднего роста в штатском. Уверенный, жесткий взгляд, военная выправка, легкая усмешка на тонких губах – все выдает в нем начальника. Что-то не давало мне отложить это фото в сторону – неуловимое воспоминание, какое-то дежавю. Где-то совсем недавно я уже видела это лицо с волевым подбородком и небольшими залысинами… Но где? Какого-то кусочка пазла явно не хватало.

Копии третьей фотографии, обозначенной в описи как «Рыбнинск до революции», в папке не было, но на фоне сделанных открытий это казалось неважным.

Решив отложить звонок Савельеву до утра, я убрала бумаги со стола, еще раз проверила, хорошо ли заперты все двери, и легла спать. Говорят, во сне иногда приходят ответы на самые сложные вопросы…

Рыбнинск, 30 мая 2017 года