Опасный метод

Матильда. Ничего.

Мотэ де Флервиль. А что за грохот?

Матильда. Это я… столик опрокинула.

Мадам Мотэ де Флервиль. Ты не ушиблась, дорогая?

Матильда, бледная как полотно, качает головой. Мотэ де Флервиль, повернувшись к Верлену, желчно говорит с ним вполголоса.

Мотэ де Флервиль. Нет ничего омерзительнее мужчины, который дурно обходится с женщиной.

Верлен. Если не считать мужчины, который дурно обходится сразу с двумя.

Бросается прочь из комнаты.

Занавес.

СЦЕНА 3

Тесная мансарда на улице Бюси; 7 ноября 1871 года. Рембо валяется на диване, Верлен сидит в кресле.

Верлен. Мне казалось: какая разница, на ком жениться? Я думал, для этой цели сойдет любая. Конечно, в пределах разумного.

Рембо. Не понимаю, с какой стати тебе приспичило жениться.

Верлен. Мне все осточертело. Жил я тогда с матерью, потому что лень было искать собственное жилье и налаживать быт. Она окружила меня заботой — и до поры до времени это меня устраивало. Я был предоставлен самому себе, домой приходил только пожрать, поспать и переодеться в чистое. Но потом такая жизнь мне приелась, на службе тоска, дома тоска, я начал спиваться, поневоле захаживал в бордель — в общем, катился по наклонной. Что ни день, просыпался одетым, в грязи с головы до ног, со сбитыми в кровь костяшками пальцев, мучился от похмелья и смутно припоминал очередную старую шлюху, которая потратила на меня ровно три с половиной минуты и даже не потрудилась снять туфли.

И тогда я сказал себе: так больше продолжаться не может.

Пора браться за ум.

В один прекрасный день зашел я к Сиври — договориться насчет музыки к фарсу, который я собирался написать; а чтобы попасть к нему в комнату, нам нужно было пройти через холл в доме Мотэ — ну, ты знаешь, — и там стояла она, к нам спиной, глядя в окно. Вероятно, мы ее напугали, потому что она резко обернулась. Ее красота меня сразила. На ней было серое платье с зеленым узором, она стояла в обрамлении оконного проема, и солнечные лучи падали ей за спину. Сиври спрашивает: ты знаком с Матильдой, она моя сводная сестра. Нет, говорю, не имел чести. Тогда он меня представил, отрекомендовал поэтом, а она улыбнулась и говорит: чудесно, люблю поэтов.

И все, я пропал.

А через неделю занесло меня в Аррас; проснулся я в одной постели с жуткой шваброй, словами не описать: вся потная, храпит. Я боком, боком — и к выходу, а она проснулась, окликнула меня.

И я вернулся.

Тем же утром я написал Сиври, что хочу жениться на Матильде.

Мне казалось, это идеальный вариант. Денег куры не клюют. Воспитанная, все задатки хорошей жены. Невинна. Прекрасна. Шестнадцати лет от роду. Будет обо мне заботиться. И каждую ночь будет ложиться со мной в постель.

Правда, год с лишним пришлось терпеть. Это была агония. Сладостная. По вечерам я спешил к ней и не мог налюбоваться. Когда венчание отложили в третий раз, я чуть не рехнулся. А когда сбылось, не мог поверить своему счастью. Целые сутки голова кружилась.

Несколько месяцев мы прожили как в раю, поверь. О войне я даже не вспоминал, на пруссаков плевать хотел. Меня поглотило совсем другое. Не передать, какое это было чудо. Узаконенный разврат. На первых порах она ужасно стеснялась, увиливала под любым предлогом, не понимала прелести, жаловалась, что ей больно. Потом мало-помалу вошла во вкус, раскрепостилась, начала проявлять… изобретательность. И вот однажды ночью, когда я уже плохо соображал, что к чему, она сама напросилась.

Молчание.

Рембо. И ты стал отцом.

Верлен. И я стал отцом.

Молчание.

Рембо. Кстати, что у вас с ней было прошлой ночью?

Верлен. Так… сейчас уже смутно помню. Как ты понимаешь, вчера вечером, когда мы с тобой расстались, я мало что соображал. Все мысли были только о том, как бы поскорее лечь с ней в постель, — по-моему, я даже тебе в этом признался.

Рембо. И не один раз.

Верлен. Я себе думал: ребенок родился неделю назад, теперь уже можно. Пообещал обходиться с ней бережно, но… ты же понимаешь… истосковался. Короче говоря, не дала.

Рембо. И все-таки: что-то ведь у вас было?

Верлен. Понятия не имею, Одному Богу известно.

Рембо. Ты опять ее ударил?

Верлен. Нет, что ты, пальцем не тронул. Утром проснулся, как тогда в Аррасе, лежа ботинками на подушке, и боком, боком — к выходу. Но она меня не окликнула.

Рембо. И ты все еще страдаешь?

(Верлен кивает. Молчание.)

Почему ты от нее не уходишь?

Верлен. Что?

Рембо. Почему бы, спрашивается, тебе ее не бросить?

Верлен. С чего это?

Рембо. Она тебя не стоит.

Верлен. В каком смысле?

Рембо. Ты ее любишь?

Верлен. Да, можно сказать, люблю.

Рембо. У вас есть хоть что-нибудь общее? Верлен. Нет.

Рембо. Она умна?

Верлен. Нет.