Опасный обольститель

Она смущенно взглянула на него, длинные ресницы затрепетали.

— Но вы ведь понимаете, насколько я неопытна в подобных вещах. И потому, возможно, сделаю все не так искусно, как вам бы хотелось.

Медленно и нерешительно она принялась расстегивать пуговицы на его жилете. Бенедикт возбужденно задышал. На шее забилась жилка.

— Вам не о чем беспокоиться, Женевьева. Уверен, у вас все прекрасно получится. Да к тому же я буду так поглощен процессом, что просто не смогу обращать внимание на то, как именно вы это сделаете.

Словно в подтверждение своих слов он закрыл глаза, чувствуя, как она медленно сняла с него сюртук, потом жилет. Затем осторожно развязала галстук, стянула его с шеи и принялась так же медленно и осторожно расстегивать рубашку. Бенедикт почувствовал, как ее нежные пальцы блуждают по его груди. У него перехватило дыхание, когда она принялась поглаживать его соски кончиками пальцев. Глаза его все еще были закрыты, черты лица исказились от страсти. Эти простые и бесхитростные действия необыкновенно возбуждали.

— Мне казалось, в прошлый раз вам это понравилось, — принялась оправдываться Женевьева, услышав, как Бенедикт глухо простонал. — Я думала, ваша грудь так же чувствительна, как и моя.

— Ну, Женевьева, все-таки между мужчиной и женщиной большая разница. Не думаю, что, когда я ласкаю вашу грудь, ваш фаллос твердеет и дрожит от возбуждения, а семя готово вырваться наружу. У вас этого нет. Но в целом вы правы. Меня такие ласки возбуждают не меньше, чем вас.

Грубость Бенедикта шокировала ее. Разве джентльмены разговаривают с дамами в подобном тоне? Но, с другой стороны, так ли это важно? Главное, что она ему нравится. Он хочет ею обладать. Так и пожирает ее глазами. Неожиданно Женевьева почувствовала, как соски ее твердеют, а в низу живота разливаемся приятное тепло.

— Да, если бы у меня был фаллос, а вы ласкали мои груди, я чувствовала бы именно то, что вы описали, — осмелела она.

Бенедикт некоторое время молча смотрел на нее. Потом закатил глаза в притворном ужасе, но не выдержал и громко рассмеялся:

— Вам не стоило повторять мои слова.

— А вам не стоило так выражаться в моем присутствии, — парировала Женевьева.

— Простите. В следующий раз не буду употреблять в вашем присутствии подобных выражений.

— А вам нравится, когда я ласкаю вас губами и языком, как вы меня? — смущенно опустив глаза, спросила она. — Только, прошу вас, ответьте честно. Для меня это очень важно. Я должна точно знать, что вам нравится, ведь опыта в любовных делах у меня почти никакого.

— О, вы еще спрашиваете!

Бенедикт застонал от вожделения, представив, как Женевьева будет целовать его обнаженное тело и касаться его языком. Когда же она дотронулась губами до его соска, он зарычал, как дикий зверь. Она поцеловала его сосок, лизнула и принялась посасывать.

— Вы превратили меня в дикого зверя, — прошептал он. — Я готов взорваться от страсти.

Женевьева смущенно взглянула на него из-под полуопущенных ресниц:

— И теперь жалеете об этом?

— Господи, нет! Нисколько об этом не жалею. — Бенедикт погладил Женевьеву по огненно-рыжим волосам.

Неопытная во всем, что касается физической близости, она была страстной и любвеобильной женщиной. И инстинкт подсказывал ей, как лучше всего доставить мужчине удовольствие. Она полностью сняла с него рубашку и принялась нежно гладить по обнаженной груди. Потом переключилась на спину.

Бенедикт сжал кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони. Он стиснул зубы от напряжения, сдерживаясь, чтобы удовлетворение не пришло раньше времени. Он даст волю эрекции, когда перенесет Женевьеву на кровать и займется с ней любовью по-настоящему. Он мечтал об этом весь вечер. Да что там! Он мечтал об этом с первой встречи.

Хотя, может быть, его планам не суждено сбыться, ведь он твердо для себя решил не торопить ее, чтобы не отпугнуть. Все, что будет между ними сегодня, должно произойти с полного согласия Женевьевы.

Бенедикт надеялся, что его не хватит удар, как когда-то Джошуа Форстера, от постоянно сдерживаемого возбуждения. Ведь, возможно, придется ждать близости очень и очень долго.

Бенедикт был совершенно голым. А Женевьева все еще оставалась полностью одетой. Мысль об этом почему-то его взволновала. Еще никогда он не был в подобной ситуации. До этого момента до конца не осознавал, насколько красиво его собственное тело. Он вообще никогда не думал о своей внешности. Но теперь, когда Женевьева с наслаждением ласкала его плоский живот, подтянутые ягодицы, узкие бедра, длинные ноги и широкую грудь, Бенедикт понял, насколько совершенно сложен и сексуально привлекателен. Именно Женевьева помогла ему это осознать.

Еще ни одна женщина не говорила, что его тело непривлекательно или сам он некрасив. Но ни одна из них не смотрела на него с таким вожделением, как Женевьева. Или он ошибается? Он решил больше не мучить себя сомнениями и спросить ее об этом прямо.

— Вам нравится то, что у вас сейчас перед глазами, любовь моя?

Женевьева в этот момент занималась изучением его спины и задержалась с ответом.