Опасный обольститель

Но стоит ли сейчас об этом думать? Почему бы просто не насладиться? Что из того, что на ее долю выпадет мало? Когда Бенедикт бросит ее, в чем она не сомневалась, она будет наслаждаться воспоминаниями о замечательных минутах, которые они провели вместе.

Женевьева подошла к Бенедикту и взглянула на него. В эту минуту ее лицо было непроницаемым.

— Разве вы не знаете, что говорить о других мужчинах с женщиной, с которой у вас отношения в данный момент, невежливо? — спросила она и нежно погладила его по обнаженной груди. — Может быть, вы вернетесь на диван и мы продолжим то, что начали? Кажется, у нас неплохо получалось? Вы не находите?

Бенедикт отстранил ее от себя и принялся надевать рубашку.

— Вы уходите, Бенедикт? Но почему? Что я сделала? В чем перед вами провинилась?

— Возможно, вы этого и не заметили, но мой фаллос больше вообще ничего не хочет, — мрачно глядя на нее, ответил Бенедикт.

Она посмотрела на орган Бенедикта, все такой же большой, но не возбужденный, безнадежно опавший, словно из него выкачали все силы. Судя по всему, в эту минуту Бенедикт не был расположен к продолжению любовных игр.

— Но, может быть, если вы вернетесь на диван и я… — робко начала она.

— Я не в настроении продолжать любовные игры. — Он сел на диван и принялся натягивать брюки. Эрекция больше не мешала ему это делать. Он надел ботинки с таким остервенением, что чуть не порвал дорогую кожу.

Женевьева не знала, что сказать или сделать, чтобы развеять его дурное настроение. А главное — совсем не понимала, за что он на нее так рассердился. Ведь все было хорошо, ему нравилось то, что она делала. Что случилось?

— Может быть, нам не стоило затевать тот разговор? — неуверенно спросила она. — Вы обиделись?

Но это только усилило его раздражение. Он забыл надеть галстук, который так и остался лежать на полу у потухшего камина, словно жалкая тряпка. Пояс был наполовину развязан.

— Простите, если я чем-то обидела вас. Может быть, я сказала или сделала что-то не так. Если дело в этом, то… — сбивчиво заговорила Женевьева. Глаза наполнились слезами.

Но даже ее слезы не смягчили его. Он был просто вне себя. Ноздри раздувались от сдерживаемого гнева.

— Вы ничем меня не обидели. Просто у меня испортилось настроение. Вот и все. Может же у человека просто испортиться настроение?

И все же Бенедикт за что-то явно сердится на нее. Женевьева поняла это по его резкому тону и недовольному выражению лица. Отчего еще у него могло так внезапно испортиться настроение? Он сейчас уйдет и больше никогда не вернется.

— Если вы не захотите отправиться со мной в парк завтра, то я не обижусь.

— Я уже сказал вам, что мы обязательно туда поедем. Я всегда выполняю свои обещания.

— Я не помню, поблагодарила ли я вас за то, что вы избавили меня от нападок Уильяма. — Женевьева хотела перевести разговор на другую тему.

— Да, поблагодарили. И даже больше, вы продемонстрировали свою благодарность не только с помощью слов. — Он насмешливо взглянул в сторону дивана.

Она страшно побледнела. Глаза вновь наполнились слезами. Она с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

— Неужели вы решили, что я… — она нервно облизнула тубы, — что я сделала это только в качестве благодарности? Как вы могли такое подумать? Это нечестно с вашей стороны, Бенедикт. Вы недобрый человек.

Он и сам признавал, что он ужасно зол и поступает несправедливо по отношению к ней. Не понимал, почему ведет себя подобным образом. Но ничего не мог с собой поделать. В него словно вселился бес.

За эти две недели они с Женевьевой успели по-настоящему сблизиться. Он сумел довольно хорошо изучить ее характер и внутренний мир, готов был терпеливо ждать, когда она будет готова к физической близости. Хотел побороть все ее страхи с помощью ласки и нежности. Почему же теперь рассердился на женщину, с которой судьба обошлась столь жестоко?

Ответ прост. Бенедикт ревнует Женевьеву к будущему, неизвестному ему возлюбленному. Он решил, что она хочет познать с ним все таинства любви, чтобы потом произвести впечатление на другого мужчину.

— Уже поздно, Женевьева, мне пора идти. — С этими словами он подошел к камину и поднял с ковра галстук.

— Завтра в три часа дня я заеду за вами, и мы отправимся в парк. Хорошо?

— Вы все еще этого хотите? — с болью в голосе спросила Женевьева.

— Я… Впрочем, совсем не важно, чего я хочу. Пусть Вуллертон узнает о нашей прогулке и поймет, что мы вместе, а я смогу защитить вас, если он снова вздумает вас запугивать.

Его последние слова озадачили ее. Получается, он все еще хочет защищать ее от ненавистного пасынка, продолжает заботиться о ней, несмотря на то что обиделся. Женевьева не понимала, почему в этот вечер у Бенедикта так резко меняется настроение. Когда он пришел, то был весел и беззаботен, во время любовных игр стал каким-то загадочным, а теперь вдруг настроение совершенно испортилось. Она и подумать не могла, что он столь непредсказуем.