Опасный возраст

Часа в три она предложила мне перекусить в кафе в старой части музея. Заодно я воспользовался моментом и показал ей свой завершенный рисунок. Глаза Элены медленно наполнились удовлетворенной темнотой, словно я оправдал какие-то ее ожидания.

— Ну что же… ты проделал большой путь внутри себя.

— Спасибо.

— А каково его функциональное назначение?

— А оно должно быть?

Элена повела по рисунку пальцем и сказала:

— То, для чего оно должно служить, расскажет много о тебе самом, то, чему хотел бы служить в жизни ты.

— Ой-ой-ой, — поскреб я затылок. — Об этом я вообще не думал. Не уверен, что все настолько связано со мной. Это просто… дом в тысячу этажей.

— Ошибаешься. Любое творчество — выражение тебя. Я заметила, что ты тяготеешь к церковной архитектуре. Я бы назвала это здание собором.

— Ну да, вполне, — согласился я.

Я действительно вдохновлялся соборами и церквями, когда рисовал. Мне нравилась их монументальность.

— И почему она тебе так нравится? — спросила Элена, продолжая рассматривать рисунок.

— Не знаю. Церковная архитектура стремится не просто к красоте. Она хочет передать в себе идею Абсолюта, архитектуру Бога…

— Ты религиозен? — Ее вопросы один за другим влезали в меня, как настойчивые невидимые червячки.

— Нет, вообще нет. Просто соборы стремятся… к идеалу, к совершенству.

И тут она взглянула на меня с очередной вспышкой света в глазах и развела руками.

— Вот ты и ответил на мой вопрос, а заодно раскрыл свои истинные стремления.

Элена и ее трюки. И ведь всегда оказывается права. Я смотрел на нее с усмешкой, поражаясь тому, как ей удавалось так глубоко копать. В кафе просочились уже знакомые лица. Художники тоже взяли паузу, и, судя по всему, надолго.

— Пройдемся по музею? — предложила Элена. — Нам можно и без билета.

Я был рад, потому что понял, что хотел бы снова прогуляться по своим любимым местам.

— Теперь тебе надо разрушить свое здание, — сказала она, когда мы вошли в первый зал, о сотворении Земли.

«Как антисимволично», — подумал я о таком совпадении.

— М-м-м, знаешь, я решил, что не хочу его уничтожать. Я слишком много в него вложил и выносил, как ребенка, хотя это звучит странно.

— Дело твое, разумеется, — как всегда дипломатично отозвалась она. — Но я рекомендую тебе его уничтожить.

— А что со мной будет? — спросил я, разворачиваясь и идя перед ней задом наперед, чтобы видеть ее лицо. — Ты же всегда все знаешь. Вот и расскажи мне.

Элена покачала головой.

— Это ты должен понять сам.

— Хорошо. Тогда скажи мне, что в свое время пришлось уничтожить тебе? Ты же проводила этот эксперимент на себе, не так ли?

Мы бегом прошли первый и второй залы и оказались в ледниковом периоде. Я был полностью сконцентрирован на ней, но успевал краем глаза отмечать, что здесь заменили все старые инсталляции новыми и добавили мониторы с мини-фильмами. Это немного расстроило, потому что, несмотря на то что старые экспонаты выглядели немного несовременно, в них была душа.

— Не упади… — заметила она.

— Ну скажи мне, Элена, — проигнорировал ее замечание я, продолжая идти задом наперед и пытаясь удержать ее вечно ускользающий взор, — что нарисовала ты? И что стало с тобой, когда ты это уничтожила?

Мы оказались среди искусственного снега и чучел мамонтов. Где-то впереди должны быть и кости настоящего… В этом зале всегда царила особая тишина. Может, из-за белого цвета…

Элена явно не хотела об этом говорить. Но я неотрывно глядел в ее лицо, зная, что умею давить взглядом, когда надо.

— Расскажи мне.

И вдруг она не стала увиливать. Ее губы слабо изогнулись в усмешке, но не очень доброй. Я чуть притормозил, в очередной раз поражаясь ее мимике, способной пропускать через себя либо абсолютный свет, либо абсолютное зло. Сейчас через нее струилась тьма.

— Я не рисовала здания, Сергей. Это было живое существо.

Я окончательно остановился. Элена же дошла до меня в своей неторопливой манере, но от ее тяжелого взгляда словно что-то умирало.

— Это был ангел. Не такой, каких я рисую обычно. Ты знаешь этих странных существ с металлическими крыльями, с которых предательски слезли перья, показывая, что крылья ненастоящие. Он был настоящий, абсолютно прекрасный, полный света и жизни. Я видела его с детства. Возможно, он и существует в каком-то измерении… Может, я действительно умею видеть, а не выдумывать. — Лицо на мгновение стало хитрым и манящим. — Он был почти как живой. Каково, думаешь, мне было его убивать? А это было убийство, поверь мне.

Она мгновение холодно рассматривала меня вблизи, словно показывая, что я вынудил ее рассказать о том, о чем она не хотела… Затем неспешно пошла дальше, уже не глядя на меня.

— Я изувечила его, уничтожила в нем все, что было красивым, светлым и возвышенным. — Ее скулы словно заострились при этих словах. — Я убивала в несколько рисунков. А в конце оставила лишь скелет с крыльями. Их я тронуть не могла.

— И что же в тебе изменилось? — спросил я, идя уже вплотную к ней и не в силах оторваться от ее профиля и шеи.