Опасный выбор

— Мне правда пора, — попросила я, вставая. Нужно было срочно взять себя в руки. В свои! Включить голову. Матвей тоже поднялся. Собрал в бумажный пакет остатки еды, салфетки и схватил со скамьи сигареты. Поглядел на них пару секунд, нахмурился и тоже запустил в пакет. А пакет — в мусорку.

— Двадцать, — напомнил, подходя к мотоциклу. — На меньшее я не согласен, ты обещала.

— Обещала?

— Угу. А что ты, по-твоему, делала там, на скамейке? — он достал из карманов мотоперчатки. — На, надень, холодно, обветришь.

— А ты?

— Я норм, — он дождался, пока я перевешу сумку наискосок, помог застегнуть шлем, и всё-таки натянул мне их. Пальцы утонули в чёрной коже с бронёй. И я вдруг ощутила на себе то, о чём Матвей рассказывал — руки как будто перестали принадлежать мне. Они зажили собственной жизнью, кулаки стали опасными, непробиваемыми, большими. Я уставилась на них, как дурочка, удивляясь, пока Матвей седлал «коня».

Зарычал мотор.

Эхо отскочило от недовольных окон, звякая и дребезжа стёклами. Я поморщилась — как неловко нарушать покой жильцов. Только глухой не проснулся! Не подпрыгнул на кровати…

— Готова? — повернулся Матвей, когда я уселась сзади и обхватила его.

— Да.

Он вырулил из спящего двора на яркую улицу. Город не спал. Час ночи, по субботним меркам, это детское время, и у некоторых веселье только начиналось. А мне было уже не весело.

Я сбежала ото всех и встретила новый день с почти незнакомым парнем. Меня тянуло к нему, как магниты тянет к железу. Казалось, что знаю его, что всё в порядке, но ведь это было не так. Я потеряла голову. И утром буду стыдливо прятать глаза и придумывать какую-нибудь позорную ложь, чтобы оправдаться перед родителями. Я, конечно, отписалась маме, что еду, чтобы успокоить их с папой. Звонить не решилась — вдруг спят, чего зря тревожить. Я же уже еду. Ключи есть. Тихонько зайду и лягу. А утром объяснюсь как-нибудь, — волновалась я сквозь шум, сквозь рычание двигателя.

За спиной Матвея безопасно.

Но эта безопасность скоро кончится, и мне придётся разгребать последствия самой. Я уже видела крышу своего дома. Она приближалась. И последствия — вместе с ней.

Мотоцикл заехал с другой стороны двора — подальше от моего подъезда. Матвей помнил о предосторожности. Он помог мне снять с себя всё с приставкой «мото», и я осталась стоять перед ним в первозданном виде — в чём покинула подъезд почти десять часов назад. Как будто и не было нашего с ним двухколёсного приключения и потасовки у клуба и поцелуев.

Но всё было.

И новый поцелуй — стал тому подтверждением, хоть и прощальным. Матвей нехотя отстранился.

— Я не знаю как переживу эту ночь без тебя и без сигарет, — признался он.

Я улыбнулась.

— Я в тебя верю.

— Зря. Уже подумываю влезть к тебе в окно, от отчаяния, — фыркнул он.

— На второй этаж?

— Угу.

— Даже не думай, — я прыснула, представив, что он не шутит. — Мы с сестрой в одной комнате живём. Ей это не понравится.

— К родителям отселю, не рассыпется. Получу свой поцелуй и оставлю вас в покое. До следующего раза. Буду каждый час к тебе вламываться… готовься.

— Матвей, — я тихонько и счастливо засмеялась.

Ночью, тут и шёпот казался чересчур громким. Колодец. Настоящий колодец. Хотя так и не скажешь. Вроде и зелени много и площадки две вместились и парковок куча… а всё-таки колодец. Скрытый. Тайный. Тёмный…

В котором летели двое. В неизвестность.

— Пойду на турники. Всё равно не засну.

— Шутишь?

— Не, почему, — он усмехнулся, — способ проверенный — упахиваешься так, чтоб упасть и отрубиться. Всегда работает. И мысли не лезут.

Мысли…

— Матвей, — я вспомнила про стопку тревожных сообщений от Алика, и решила осторожно попросить моего «мафиози» не убивать его, — завтра, возможно, мне нужно будет встретиться с… с Аликом, в общем… я ещё не знаю точно… может и не придётся, но если он сам приедет… — сбивчиво начала я, — можешь, пожалуйста, не обращать внимания…?

Матвей напрягся.

— Ладно. Зачем приедет?

— Объясняться. Нам нужно поговорить…

— Я могу объяснить ему без разговоров…

— Матвей, ну пожалуйста. Не трогай его. Он не виноват… что…

— Что хорошим девочкам нравятся бандиты? — Матвей притянул меня, и земля зашаталась, вылетела из под ног, и я улетела, одуревшая от его поцелуя. Морозный воздух снова остудил наш пыл.

— Всё. Мне пора… на эшафот… — пошутила я, скромно отступая.

Матвей остался.

— Пусть только тронут.

— Эй, — шёпотом возмутилась я. — Родители это святое! Даже не думай! А то перестану тебя уважать.

— Все-всё, — поднял он ладони, — шучу. Иди.

Я добралась до подъезда и тихонечко поднялась к своей двери. Пока поднималась, слышала урчание его мотоцикла за окном — Матвей переставил «коня» на своё место, в привычное стойло. Теперь проверит отца и пойдёт на турники. А я тихонько пойду на свою кровать и рухну без всяких там турников и нагрузок. После стольких переживаний хотелось просто лечь и забыться в полной темноте.

Заснуть с НИМ.

Ощущая его губы.

Но рухнула не я, а мои планы: я начала шуршать в замочной скважине, пытаясь открыть дверь как можно тише, но дверь вдруг яростно атаковала меня сама.

Открыла мама.