Опер Екатерины Великой. «Дело государственной важности»

Ассигнации в двадцать пять рублей были белые, пятирублёвые – голубые, семидесятипятирублёвые – тоже белые. На бумаге были водяные знаки, образовывающие рамку, расположенную рядом с рамкой узорчатой, напечатанной чёрной краской. Такой же краской печатался текст ассигнаций. В рамку были заключены надписи: вверху – «Любовь к Отечеству», внизу – «Действует в пользу оного». По бокам, слева и справа, располагались одинаковые надписи: «Государственная казна». По углам рамки под коронами – гербы четырёх царств: Астраханского, Московского, Казанского и Сибирского. На каждой ассигнации – два сенатора – директор правления банков и директор местного банка проставляли собственноручные подписи чернилами.

Ассигнации печатались при Сенате в Особой экспедиции господина А. Вяземского.

Вверху на ассигнациях печатался номер. А сам текст гласил: «Объявителю сей государственной ассигнации платить ассигнационный банкъ пять рублей ходячею монетою».

Андрей был удивлён – лёгкая бумажка, а стоит больше, чем всё его жалованье. Ну – это он не о пятирублёвке, а о пятидесяти рублях.

«Интересно, а по новому классному чину, что сегодня высочайшим повелением жалован, сколько он будет получать?» Мелькнула мысль и пропала.

– Вот, господа, извольте посмотреть – подделка из самых простых. Злодеи берут ассигнацию в двадцать пять рублей, чернят тушью низ цифры «два», немного белилами подрисовывают, и получается…

– Семьдесят пять рублей! – воскликнул Иван.

– Абсолютно точно! Но кассиры наши различают подобное сразу. Вот попробуйте сами, поскребите ногтем.

Иван осторожно царапнул ногтем; тушь осталась на пальце, и подделка стала видна.

– Скажу вам по секрету, господа. По договорённости с Сенатом мы изменяем цвет двадцатипятирублёвой ассигнации. Совсем скоро она будет розоватой, и подделывать её станет невозможно. Хуже другое. Ассигнации стали печатать в какой-то типографии, причём довольно высокого качества. Вот, полюбуйтесь!

Товарищ председателя выложил перед розыскниками две ассигнации в сто рублей. И как ни осматривали их Иван с Андреем, разницу увидеть не смогли.

– А вы на просвет поглядите. Водяных знаков на подделке нет, и бумага не того качества.

Каждый взял по ассигнации и, повернувшись к окну, рассмотрел её на свет. И в самом деле – на одной ассигнации не было рамки из водяных знаков. Помяли в руках. Настоящая ассигнация была напечатана на более тонкой бумаге и шуршала в руке не так, как фальшивая.

Андрей с Иваном переглянулись. Чем больше тонкостей им рассказывал и показывал банкир, тем яснее им становилось – дело очень сложное.

На прощание банкир подарил им несколько образцов поддельных ассигнаций разного достоинства.

– Желаю удачи и успеха, господа! Очень надеюсь на вашу помощь!

И проводил их скептической ухмылкой.

Они уселись в пролётку. Оба молчали, переваривая информацию.

Кучер обернулся, зевнул.

– Иван Трофимович! Мы едем или будем спать?

– В экспедицию!

Лошадь тащилась еле-еле: кучер понял, что оба пассажира погрузились в свои думы, и спешка ни к чему.

В экспедиции уже прознали откуда-то – скорее всего, из юстиц-коллегии – о присвоении новых классных чинов сослуживцам. Бросились было поздравлять, да глядя на задумчивые лица Ивана и Андрея, отошли.

Запершись в кабинете Ивана, розыскники стали обмениваться идеями.

– Давай сразу отбросим подделки двадцатипятирублёвок в семидесятипятирублёвые. Всё равно эту ассигнацию печатать не будут, подделать её легко – кассиры на местах сами подделку обнаружат. Иначе половину России хватать можно.

– Принимается. Ещё?

– Я вот о чём подумал. – Андрей откинулся на спинку стула. – Для того чтобы печатать ассигнации, нужно три вещи: бумага, краска и станок печатный.

– В самую точку. Я об этом же думал.

– Бумага – это одна ниточка к злодеям, краска – вторая, станок – третья. И все ниточки должны сойтись в одном месте.

– Логично. Где все ниточки в клубок завяжутся, там злодей.

– Так вот, полагаю, для начала надо у лавочников да купцов разузнать, кто у них бумагу и краску типографскую покупает. Уже определится круг подозреваемых. Со станком сложнее. Его в открытую для чёрных дел никто не купит. Или из-за рубежа привезли, или старый станок купили, скажем – из разорившейся типографии.

– А вдруг сами злодеи сделали?

– Сложно самому – литьё нужно, разные шестерёнки. На коленке не сделать.

– Принимается. Кое-какие идеи появились – это хорошо, теперь проверять их надо. Вот что, подпрягу я под это дело людей из экспедиции. Всё равно горящих дел нет никаких, а поручение императрицы исполнить быстро надо.

– Быстро – понятие расплывчатое. За три дня не управимся.

– А никто такого срока не ставил. Я людей пошлю по лавочникам да купцам – пусть по краске да бумаге поспрашивают. А ты займись станком. Если найдём печатный станок, то считай, половина дела сделана.

– Я бы не зарекался. Представь: нормальная типография, днём работает вполне добросовестно, а ночью печатник без ведома хозяина делает чёрное дело. А владелец вообще ни при чём, поскольку ничего не знает. Тираж-то невелик, за час-два напечатать можно сотню ассигнаций.