Опер Екатерины Великой. «Дело государственной важности»

Андрей направил пистолет на задержанного.

– Иди, только помни про мои слова.

Михаил пошёл первым, за ним мужчина, Андрей с пистолетом в руке – сзади, слегка приотстав.

Михаил с Андреем уселись на сиденье, задержанного положили на пол. И не для того, чтобы власть свою показать, покуражиться. С пола вскочить или ударить труднее. Мужик был силён, и Андрей проявил благоразумную осторожность.

Извозчик, узнав адрес и увидев потом здание экспедиции, денег не взял.

Задержанного ввели в экспедицию.

Андрей вошёл в кабинет Ивана и положил на стол чужое портмоне.

– Здесь поддельные ассигнации. Предъявителя взяли в банке. Резвый, убечь хотел – связали.

Иван не смог сдержать радости.

– Во! Я же говорил – от сбытчиков начинать надо. Заводи!

Андрей приоткрыл дверь, и в кабинет ввели задержанного мужчину. Зашёл и Михаил.

Андрей и Михаил уселись на лавку, задержанный остался стоять.

– Как звать? – Иван поднял голову и, слегка привстав со стула, опёрся обоими кулаками о столешницу.

– Селивёрстов Тимофей.

– Где поддельные ассигнации взял?

– На-кось, выкуси! – Мужчина дёрнул руками, видно, кукиш хотел показать. – Ничего я не скажу.

– Зарекалась девка, да бабой стала. Это ты сейчас такой смелый. А как на дыбу попадёшь, да захрустят суставчики, да юшкой кровавой умоешься – не то что заговоришь – запоёшь, как соловей.

Мужик молчал.

– Ну и чёрт с тобой! Тебе же хуже будет. В камеру его!

Михаил ушёл и вернулся с надзирателем.

– В железа его, и смотреть в оба!

– Сделаем, Иван Тимофеевич!

Надзиратель и Михаил, сопровождая задержанного, ушли.

– Чего делать с ним будем? Он ведь сбытчик. Если молчать будет, как типографию найдём?

– У судейских палач есть, мастер своего дела. Попытаем немного – всё и скажет. Он сбытчик, птица небольшая, а нам головку, главаря взять надо. Потому, даже если он и умрёт под пытками, должен сказать всё. Это повеление императрицы, а мы, как её подданные и государевы служащие, должны его исполнить.

С палачом и его работой Андрей допреж не сталкивался.

– Завтра приходи не в самой лучшей одежде. Мы с тобой при палаче будем – надо же допрашивать с умом да записывать.

– А без меня нельзя?

– Как классный чин получать, так он приглашённый явился. Нет, брат, наша служба бывает и опасной, и грязной, и неприятной. Думаешь, я удовольствие получаю, когда палач человека пытает? А нужно! Он ведь добровольно говорить не хочет.

Радость от задержания сбытчика погасла. Предстоящее завтра уже заранее вызывало у Андрея неприятие – вплоть до тошноты.

Спал Андрей плохо, ему снились кошмары – тёмные фигуры, кровь, крики. Несколько раз он просыпался в поту.

Утром по совету опытного Лязгина он надел старенькую одежду, едва поел и, забыв побриться, пошёл в экспедицию, как на казнь.

Иван же, напротив, был в настроении.

– Чего нос повесил? Сбытчика же взял? Стало быть, ухватились за конец ниточки. Глядишь, и весь гнусный клубок размотаем. А сбытчик что? Сам виноват! Никто не заставлял его поддельные ассигнации сбывать, и что они поддельные, он знал – иначе не убегал бы. И к палачу я его не тянул – сам говорить отказался. Человек сам волен выбирать дорогу, по которой идёт. Ведь ты же не стал бандитом?

– Так я из дворянских детей. Мне никак не можно!

– А тысячам других мужиков, которые тянут солдатскую лямку или на верфях суда строят? Они же тоже в злодеи не пошли? Нет, брат, стержень у человека быть должен. Не убивать, не красть, не подличать. Как в библейских заповедях. Ладно, пошли, палач в подвале ждёт – подъехал уже.

Они спустились в подвал.

Андрей здесь как-то уже был. Ничего примечательного – коридор, по обе стороны решётки с узилищами.

Прошли в самый конец коридора, за закрытую дверь. Сводчатые потолки, казалось, давили. Окон не было, помещения освещались факелами.

Посередине камеры, в которую они вошли, лежало бревно на козлах, и к нему был привязан вчерашний пойманный – Селивёрстов Тимофей. Справа в углу стоял допотопный, но крепкий стол, рядом – два стула, помнивших, наверное, ещё Петра Великого. Из тёмного угла слева навстречу им шагнул человек в тёмных одеждах и кожаном фартуке поверх них.

– Здравствуй, Иван Трофимович! Давненько не виделись.

– И тебе доброго здоровья, Пантелей! Приступай. А ты, Андрей, пиши.

Андрей уселся за стол. Чернильница с запасом перьев и стопка бумаги здесь уже были на столе.

– Пиши: «Сего дня, осьмнадцатого ноября…»

– Сегодня уже девятнадцатое.

– Тогда пиши: «…девятнадцатого проводится допрос злоумышленника Селивёрстова Тимофея, уроженца… Тимофей, ты где родился?

– В Твери, – глухо ответил Тимофей.

– …уроженца Твери, пойманного на сбыте… записал? – обратился он к Андрею.

– Пишу.

– …на сбыте поддельных ассигнаций в сумме восемьсот двадцать пять рублей».

– Вот это деньжищи! – удивился Пантелей. – Это же сколько лет мне надо работать, чтобы иметь столько?!

Иван невозмутимо продолжил:

– Поскольку вышеуказанный добровольно сообщить сведения о главаре и подельниках отказался, допрос проводится с пристрастием и применением устрашения… Тимофей, ты не передумал? Не поздно ещё.

– А не пошёл бы ты, господин хороший… – Тимофей витиевато выматерился.