Опер Екатерины Великой. «Дело государственной важности»

А орден всё-таки лучше бы смотрелся. Его можно на шее носить, всем видно будет. Орден – награда редкая, даже у высоких чинов удивление и зависть вызывают, а ещё уважение. Ладно, какие годы у Андрея, ещё заслужит службой верной орден, а может, и не один. А ещё лучше бы поместье, хоть небольшое, но своё, да с крепостными. Не всё же ютиться по съёмным квартирам в доходных домах. Должность у Андрея и звание уже солидные, так и жильё под стать должно быть. Нет в обществе уважения к мужчине, коли дома своего нет, пусть хоть и маленького.

Андрей вздохнул и сунул табакерку за пазуху.

На службе поудивлялись подаркам Ивана и Андрея, покрутили в руках табакерки, рассматривая вензеля и любуясь сияющими самоцветами, позавидовали. И вновь потянулась служба – кражи, разбои, убийства. Но всё какое-то обыденное. То в угаре пьяной драки ударом бутылки по голове убит собутыльник, то муж жену приревновал и зарезал. Чего там расследовать – вот труп, рядом убийца, ещё не осознавший толком, чего натворил. И наказание для них почти однотипное – или на галеры, или на Урал, к Демидову на заводы, в рудники. С такими преступлениями и молодой розыскник справится. Скукота!

С Василисой отношения развивались помаленьку. После приёма у императрицы и получения награды Андрей принёс в дом купца табакерку. Завидев в руках Андрея сияющую вещицу, поражённый Нифонт открыл рот, не в силах позвать дочь, да та сама впорхнула, заслышав шум в гостиной. Широко раскрытыми глазами она с изумлением смотрела на крышку с самоцветами и подписью государыни. Ещё бы! Не каждый день сама самодержица такие подарки делает.

Нифонт долго крутил в руках табакерку, восхищался тонкой работой.

– Это же сколько она стоить может? – деловито изрёк купец, прикрыв один глаз.

– Не знаю, Нифонт. У императрицы же не спросишь.

– Ну да, ну да. А какая она из себя, императрица наша?

Андрей описал.

– Так немка же она, бают. Неуж по-нашему говорит чисто?

– Лучше тебя.

– Невозможно лучше, я коренной житель, и отец и дед русские были.

Не стал с ним спорить Андрей. Речь-то у Нифонта хоть и русская, да простонародная. Зато Василиса прицепилась – какой наряд у государыни, какая из себя Москва, да что видел в ней?

Как мог, удовлетворив любопытство девушки, Андрей необдуманно ляпнул, что видел казнь Пугачёва со товарищи. В глазах Василисы метнулся страх, а Нифонт – так тот чуть табакерку из рук не выронил.

– Расскажи…

И Андрей рассказал в подробностях о событии морозным январским утром.

– Что, прямо так и сказал народу? И поклонился? – переспросил Нифонт.

– Именно так и было. Я от эшафота в десяти шагах стоял, всё видел и слышал сам.

– Повезло тебе, парень. А то в городе слухов полно, да только не видел никто казни-то.

После увиденной табакерки с вензелем императорским да рассказа о казни Пугачёва Нифонт проникся к Андрею уважением заметным. И, похоже, ещё пуще возжелал видеть Андрея своим зятем. А отношения Андрея с Василисой зашли уж далеко – целовались-миловались вовсю. О постели, понятное дело, речи быть не могло – честь дворянская не позволяла Андрею такого баловства, да и Василиса воспитана была Нифонтом правильно, в христианской традиции. Вот и целовались до одурения, пока губы не распухали, как у арапа какого или эфиопа.

Нравилась Андрею избранница его. И чем больше они узнавали друг друга, тем яснее он осознавал – выбор правильный. Девица не глупа, не вздорна, собою хороша, а главное – любил он её. Конечно, на службе думать о ней некогда, но дома, в квартирке своей, он часто вспоминал её улыбку, вкус её пухлых губ на своих губах.

Через несколько недель в департамент пришло сообщение из Москвы, что пойманных розыскниками фальшивомонетчиков судили. Главаря и сообщников приговорили к смертной казни путём заливания в горло расплавленного свинца. Такой метод казни издавна применялся на Руси к воровским золотых и серебряных дел мастерам. Мелких сошек сослали на каторгу в Рогервик.

Любопытна система наказаний, бытовавшая при Екатерине. Применяемая смертная казнь к преступникам была простой или квалифицированной. Простая смертная казнь – в виде повешения – применялась к грабителям и ворам, пойманным на месте преступления. Воришки мелкие – скажем, укравшие у соседа поросёнка, клеймились – на лбу выжигалась буква «В», на правой щеке – «О», на левой – «Р», а также вырывались ноздри, и вор ссылался на каторгу или в Сибирь – на рудники. Если обвиняемых было много, их не вешали, а топили, привязав на шею груз.

Квалифицированная смертная казнь применялась в случаях серьёзных. За богохуление приговаривались к сожжению живьём, иногда – на медленном огне в железном, вроде трубы, сосуде. Жёны, убившие мужей, приговаривались к закапыванию живьём в землю. Грабителей и убийц, а также злоумышлявших против государя, четвертовали, солдат за провинности засекали шпицрутенами до смерти.

За наиболее опасные государственные преступления применялось дробление колесом костей с предварительным прожжением языка или подвешиванием за ребро на мясницкий крюк.