Оперативное вмешательство

Но начинать мне пришлось не с Гапона, а с его бывшего начальника господина Зубатова, на данный момент находящегося в опале и пребывающего в ссылке в глубоко провинциальном городе Владимире. Явились мы туда через межмировой переход, в компании русского императора, который тут же отдал этого человека в наши руки, обвинив того в государственной измене и предательстве интересов службы. Этот господин оказался сломан еще в ходе ареста, и дальнейшие следственные действия не требовали от меня каких-то экстраординарных усилий. Мне даже не потребовалось проникать вглубь его сущности, и без этого было видно, что он признает все предъявленные ему обвинения, хотя и считает, что все это делалось из самых лучших побуждений.

С первых же минут допроса у меня сложилось впечатление, что это дилетант и тряпка, которому было не место в высшем руководстве тайной полиции. Это надо же было додуматься – некритически перенести методы работы с не признающими насилия революционными агитаторами на боевиков террористической организации! Естественно, что люди, которым была не дорога ни своя, ни чужая жизнь, водили его за нос, как теленка на веревочке, а ушлые подчиненные, непосредственно участвовавшие в заговоре, в обход своего начальника установили с террористами «взаимовыгодные» связи. Сначала господин Зубатов был встроен в эту схему втемную, ну а потом от него просто избавились, чтобы не мешал, подставив под гнев вышестоящего начальства по поводу, не имевшего никакого отношения к терроризму. В силу крайней неосведомленности этого персонажа о закулисных делах мне не удалось выжать из него ничего, кроме подтверждения уже имеющихся у нас фактов.

– Отработанный материал, и даже, более того, пустышка, – сказала я товарищу Серегину. – Из лучших побуждений он действовал в чужих интересах, но до самого конца так ничего и не понял. Единственное, что мне удалось выяснить у него точно, так это адрес нашего следующего фигуранта: Санкт-Петербург, Петербуржская сторона, Церковная улица, дом номер десять…

– Адрес Гапона – это хорошо, – сказал товарищ Серегин, скептически глядя на клиента, – да и лучшие побуждения с его стороны тоже не так плохо. Вот что, товарищ Бергман… отправьте-ка вы пока господина Зубатова в камеру, подумать о своей печальной судьбе. Будь это кто иной, я попросил бы Диму-Колдуна наложить на него Муки Совести в легкой форме, да только боюсь, что этот персонаж и без того чрезмерно совестлив. Как бы руки на себя не наложил ненароком, чего нам совсем не надо.

– Вы тоже думаете, что нет отбросов, а есть кадры? – с интересом спросила я.

– Ну, господина Зубатова сложно отнести к категории отбросов, – ответил товарищ Серегин. – Талантливый в своем роде человек, который влез на территорию, где игру должны вести другие люди и по другим правилам. Вступать в какие-то сношения с террористами – такое же дурацкое занятие, как и попытки приручать крокодилов. Эту братию следует отлавливать, а еще лучше отстреливать как бешеных шакалов, чтобы даже их главари, прячущиеся по Женевам и Лондонам, не чувствовали себя в безопасности. На войне как на войне: пули летают в обе стороны и бомбы взрываются не только под царскими министрами.

– Сказать честно, товарищ Серегин, – произнесла я, – у меня нет сочувствия ни к тем чиновникам, которых взрывали, ни к террористам, ни к заговорщикам, заказывавших эти преступления. Сочувствия достоин один только ваш страдающий многотерпеливый народ.