Оперативный простор

Она перечислила содержимое. Я открыл портмоне и убедился, что торговка не обманула.

– Всё верно, гражданочка. Возьмите, это действительно ваше, – я протянул ей портмоне. – Так сколько говорите, стоит шаль?

– Для вас пятнадцать рублей, – расплылась она в счастливой улыбке.

– Благодарю! – Я отсчитал купюры и забрал покупку.

– А что делать с ним? – Женщина со страхом посмотрела на обездвиженного воришку.

Я покрутил головой в поисках милиционеров, но так никого и не увидел. Доблестные стражи порядка находились где-то далеко, искать их и терять время не имело особого смысла.

К тому же в прошлой жизни я часто сталкивался с прикормленными служителями закона. Быть может сейчас, в 1922-м, всё не так, но проверять на себе не хотелось.

– Ничего, – наконец объявил я. – Думаю, он достаточно наказан. Гораздо серьёзней, чем если бы это произошло по закону. Я сломал ему руку. Теперь, как понимаете, негодяй долго не сможет промышлять привычным способом. Не расстроюсь, если навсегда.

– Поделом ему, гаду! – плюнула на распростёртого на земле вора торговка.

– Именно, – усмехнулся я.

Мой взгляд тем временем тщательно осматривал округу. Щипачи и карманники редко работают поодиночке. Обычно действуют большими бригадами, особенно в таких местах, как крупный рынок. И зачастую в таких бригадах есть так называемая силовая поддержка, которая вряд ли легко спустит мне «порчу» ценного (а карманники в большинстве действительно спецы высокого класса, достигаемого годами трудных тренировок) кадра.

Так что пора уносить ноги, покуда желающие (которые непременно найдутся) мне их не оторвали.

Стремительно набирая темп, я двинулся к одному из выходов, чувствуя на спине чужие липкие взгляды. Так и есть, мной уже заинтересовались.

С хвоста их не скинешь, они лучше знают округу и ориентируются как у себя дома. Собственно, это и есть их дом.

Но я всё равно не жалел, что сломал карманнику руку. В идеале, вор, конечно, должен сидеть в тюрьме, прав товарищ Жеглов. Но также права и народная мудрость, говорящая, что горбатого только могила исправит.

Выйдя из мест заключения, карманник непременно вернётся к прежним занятиям. На путь исправления встают считанные единицы.

А этот гадёныш пусть теперь ищет себе новую работу – со сломанными «граблями» по чужим карманам уже не полазишь. Не возражаю, если переквалифицируется в управдомы.

Я пробкой из бутылки выскочил с запруженного людьми рынка на улицу и бросился бежать, отнюдь не считая собственное бегство чем-то постыдным.

Бережённого бог бережёт.

Вот только далёко отойти от рынка мне так и не дали.

Глава 31

Меня подвело плохое знание местности. Пропетляв между дворов, я свернул куда-то не туда и наткнулся на высокую стену из красного кирпича, перелезть через которую не представлялось возможным.

– Всё, дядя, приехали! – иронично сказали за спиной. – Станция Березай, кому надо – вылезай.

Я медленно повернулся.

Сразу четверо отрезали мне дорогу назад. Мордатые, потные – видать, нечасто приходилось бегать на такие расстояния. По виду и по повадкам – потерявшие всякие берега бандиты, уверенные в собственной безнаказанности.

Они обступили меня кольцом и посмеивались, предчувствуя скорую расправу.

Публика подобралась что надо – целый паноптикум уголовного мира низшей ступени.

Я сразу вычленил главного – урку, одетого с претензией на моду. На нём был серый полосатый пиджак и узкие брюки дудочкой – ни дать ни взять стиляга, правда, более позднего периода. Не хватало только роскошного кока на вихрастой голове. Шея кокетливо перевязана пёстрым шарфиком.

Трое других одеты попроще: ватники, солдатские галифе. У каждого чубчик, зализанный на лоб, и косо подстриженные бачки – сейчас так ходит почти вся питерская шпана.

Высокие, плечистые, с самодовольными тупыми лицами – типичные «быки». Без главаря превратились бы в обычное криминальное стадо, а под его присмотром – серьёзная боевая сила.

– Ты пошто, дядя, человека покалечил? – с глумливой улыбкой спросил урка. – Ему работать нужно, семью кормить, а ты взял и клешню поломал. За что, спрашивается?

Я знал, что мой ответ интересует его меньше всего, но всё равно не мог отказать себе в удовольствии. Таких гадёнышей надо давить без всякой жалости – страшно подумать, сколько за ними совершённого зла.

– А ты догадайся с трёх раз, – недобро ухмыльнулся я.

Мои слова, а главное – интонация, с которой я их произнёс, урке не понравились. Эта братия сразу чувствует, с кем имеет дело, и редко ошибается.

– Что-то ты борзой совсем, – покачал коком он. – Ты один, нас четверо.

– Это пока – четверо.

Урка сообразил, что я неспроста веду себя таким образом.

– На пику тварь! – крикнул он.

В руках «быков» засверкали финки. Хорошо хоть не шпалера – видимо, опасаются ходить по рынку с огнестрелом, а ножики сейчас разве что только женщины при себе не носят. Да и то – не факт.

Этого мне и было надо. Не люблю стрелять в безоружных, даже в гопников.