Оперативный псевдоним «Ландыш»

— Это дом моего покойного свекра. Пойду уложу внуков, а вы пока переодевайтесь. Это комната сына. Она ждет его. Мой бедный мальчик остался один. Эта шлюха сбежала от него с офицером, и мальчиков бросила.

— О-о! Это ужасно! Можно я поцелую ваших мальчиков перед сном?

Оля повозилась с детьми, пообещала им подарки, если они быстро заснут.

— Дети любят вас, — растроганно произнесла фрау Юта.

— Ах! Я так люблю малышей. А ваши внуки просто чудо.

Ольга разыграла сцену, которую сто раз видела в детстве. Вот так же всплескивала руками дорогая Матильдочка. Потом, правда, перестала, превратившись в усталую и больную Матрену, сиротливую и одинокую в своей вечной печали по незадавшейся жизни.

— Я привезла с собой мыло, но не взяла полотенце, — сообщила Оля.

— Я уже нагрела вам воду. Вы можете искупаться. Полотенце я повесила.

— О, спасибо. Мне нужно совсем немного воды. Простите, что побеспокоила вас.

В чудесном халатике поверх рубашки Оля вышла из ванной и прошла к себе.

«Надо поставить стул перед дверью, чтобы “добрая” фрау не пришла ночью».

Уснула Оля мгновенно и проснулась от детской возни в коридоре.

— Фрейлейн Моника, просыпайтесь. Бабушка ждет вас завтракать.

— Я сейчас, милые дети.

Оля подарила каждому мальчугану по плитке шоколада и пошла к дому Густава, раздираемая самыми противоречивыми чувствами.

— Уже ела? — угрюмо спросил «жених».

— Нет, дорогой. У тебя что-нибудь есть?

— Яйца. Я их ненавижу.

— А где булочная? Пойду куплю что-нибудь. Я привезла кофе, шоколад и папиросы.

— О-о, я так вчера хотел курить.

— Только после завтрака, дорогой, — тоном настоящей невесты произнесла Оля, и направилась к булочнику, а от него к молочнику.

Завтракали в молчании. Мимо окон прошли офицеры.

— У нас тут есть дом отдыха. Офицеры приезжают на две недели. Но они не хотят фотографироваться, хоть убей. Я теряю время, деньги…

— Мы их позовем на обратном пути. Уверена, они захотят послать домой свои фотографии. Ты умеешь делать фон? Вид города, например?

— Я все умею. Но эти ублюдки любят фотографироваться и уезжать. А их друзья просят передать им карточки. И ни слова про деньги.

— У нас все получится. Сколько ты берешь за фотографию?

— Три марки. Им кажется это дорого…

— Делай при них, они раскошелятся. Я уверена.

Оля зазвала офицеров, которые согласились на групповую фотографию по три марки с каждого. Потом они с удовольствием выпили кофе, который любезно предложила хозяйка.

— Уверена, вам понравится, — ворковала девушка. — Вы такие симпатичные. Еще кофе?

— Из рук милой фрейлейн я выпил бы даже керосин, — галантно ответил офицер постарше. — Но ваш кофе выше всяких похвал. И печенье тоже.

— Печенье пекут в соседней кондитерской специально для моего Густава. Ему всегда хочется угодить господам офицерам.

— Это похвально.

— Густав хотел быть пилотом. Но болезни, увы, никого не щадят, — грустно констатировала Оля. — Поэтому он стал фотографом. Ведь так приятно радовать людей.

Офицеры с удовольствием общались с Ольгой — это вам не угрюмый калека.

— Кстати, — продолжала щебетать Оля. — По выходным Густав фотографирует господ офицеров со скидкой. Приходите и приводите своих дам. Густав, дорогой, ты скоро?

Фотографии получились хорошими.

— Я советую вам подписать их с обратной стороны, — рассматривая карточки, произнесла Оля.

Имена и фамилии каждого, и даже воинская часть одного из них, отпечатались на промокательной бумаге.

— Что ж, Густав. Двенадцать марок и хороший улов. Вот этот с края — служит в Силезии. Он большой любитель карт и выпивки.

— И что? — усмехнулся Густав.

— Ничего. Только все это может пригодиться. У тебя есть микропленка? А негатив уничтожь, когда они уедут. Думаю, надо спрашивать, как поступать с негативами. Чтоб у них не было разных мыслей на твой счет.

— Негативы смывают, к твоему сведению. Улов! Ты знаешь, сколько стоят реактивы? А налоги? Кофе?

— Они придут еще. Я уверена. По одному.

— Не сомневаюсь. Чтобы увидеть мою милую невесту.

Жизнь закружилась. Офицеры стали фотографироваться все чаще.

Ольга предложила фотографировать их надписи в углу изображения.

— Густав, ты же можешь. Они напишут на листе бумаги: «Дорогой жене от любящего ее Фрица». Лучше с фамилией. Дольше, но дороже. Им понравится, я уверена.

И офицерам действительно понравилось. А у Густава появилась целая картотека, которую по вечерам он переснимал на микропленку.

В последний день пребывания Оля попросила Густава сфотографировать внуков фрау Юты.

— Это подарок, дорогая фрау.

— О-о, милая Моника, — восхитилась немка. — Вы сама доброта. Я пошлю снимки их отцу. Он будет счастлив.

— Вы позволите мне взять их фотографию с собой? — умильно попросила Оля. — Я так привязалась к малышам.

— Бог пошлет вам и господину Густаву много детей. Я уверена. Вы их заслужили.

До вокзала Олю провожал Густав.

— Не знаю, что теперь делать без тебя? — вздыхал он. — Я понимаю — это все игра. Но было так приятно…

— Мне тоже, дорогой.

— Я буду рад увидеть тебя снова.

Оля улыбнулась: через пару дней она надеялась быть в Москве. И навсегда забыть эту историю.