Оперативный псевдоним «Ландыш»

— Да, господин капитан. Вы правы. Моя жена — хорошая хозяйка. Попросите ее как-нибудь сварить какао.

— Не люблю. Приторно, — отрезал капитан: он хотел услышать Монику, и она поняла это.

— Кофе и шоколад — это неотъемлемая часть жизни той страны, где я так долго жила…

— Долго — это не про вас. Вы еще слишком молоды для такого слова.

Они снова рассмеялись.

— Я, вероятно, надолго исчезну, — спокойно сказал капитан. — Но надеюсь привезти вам хороший сувенир.

— Вы нас балуете, господин капитан. Я до сих пор берегу ваш кофе, — сладко произнесла Оля и улыбнулась.

— Я надеюсь украсить вашу гостиную шкурой медведя, фрау Моника.

— Белого? — уточнила Оля, и ее сердце застучало часто-часто.

— Нет. Не белого. Но огромного. Там, где мы скоро окажемся, полно всякого зверья.

— Это замечательно, но разве вам не жалко этих зверей? — простодушно спросила Оля, надеясь, что Густав не вскипит.

— Моника, — снисходительно произнес муж. — Господин капитан говорит совсем о других зверях. Не так ли?

— В точку. Скоро начнется охота. А под Новый год прикончим медведя в кремлевской берлоге.

Когда капитан наконец ушел, Оля была близка к истерике.

— Что будем делать? Радируем сегодня?

— Нет. Завтра. Хочу убедиться, что он убрался из города.

Густав отправил следующую радиограмму: «Центру. Из достоверного источника. Ожидается нападение на Москву в ближайшее время. Ландыш».

Через четыре дня Оля получила письмо. Конверт был без ландыша, но на бумаге кто-то нарисовал букетик. Текст был недвусмысленным.

«Дорогая Моника! Твой последний рецепт пирога никуда не годится. Тете пришлось краснеть перед гостями. Мы надеялись, что ты сама уже пекла этот пирог. Любящие тебя, дядя и тетя».

— Не поверили! Слышишь, Густав? Нам не поверили!

Следующая встреча с Отто была короткой.

— Детка, с чего ты взяла, что на нас нападут? Капитан рассказал?

— Да. Совершенно определенно. Он даже похвастался, что будет встречать Новый год в Кремле.

— Что еще сказал?

Ольга торопливо передала содержание разговора.

— Про белого медведя ты хорошо придумала. У меня тоже всплывает подобная информация. Но давай договоримся: ты все докладываешь мне, а я принимаю решение. Иначе нас с тобой будут считать в лучшем случае паникерами.

— А в худшем?

— Предателями. Я выйду здесь. Съезди к доктору, запишись на прием и возвращайся домой.

Отто был зол. Почти как в первую встречу.

«Он прав, — подумала Оля. — Я поддалась эмоциям. Это было опасно и глупо. А если нападут? Что тогда?»

Доктор был занят, сестра недовольна.

— Я хочу записаться на прием на следующую неделю, — сладко улыбаясь, попросила Оля.

Медсестра дала ей карточку с датой и временем приема и проводила злым взглядом.

В почтовый ящик на вокзале Оля опустила два письма: Альфреду и «дяде». «Мне так жаль, что у тети не получился пирог. Моему дорогому Густаву он очень нравится. Думаю, что все дело в муке: я использовала свежайшую» — написала она в надежде, что ее поймут.

Через неделю пришел ответ: «Дорогая Моника! Тетя надеется, что ты приедешь к нам и испечешь пирог при ней. Подобные рецепты уже попадались ей, но она всегда считала, что в них есть какая-то ошибка. У нас уже зацветают ландыши, очень рано в этом году».

— Нам нигде не поверили, Густав, — сообщила Оля мужу. — Но я уверена, что капитан не хвастал.

— Не расстраивайся. И будем надеяться, что он солгал, — утешил Густав.

Олю передернуло от одной мысли о войне. Победы немцев ее как-то мало волновали. Но то, что надвигалось на беспечную родину, было ужасно.

— Я спрошу у первого же офицера, — предложил Густав.

— Не надо. Это ведь тайна. Почему ты считаешь, что ее все знают?

Мысли о войне объединили супругов. Они теперь были одним целым в океане чужой ненависти к их «берегу».

В мае Отто отправил ее к «дяде».

— Предупреждаю, тебе влетит по первое число. Слушай и не кипятись. Иначе отправят домой, где тебя будут пытать как немецкую шпионку. И если война задержится, — продолжал Отто, — то, дай бог, просто расстреляют. Пойми это, наконец! Домой надо возвращаться с победой, а не с дезинформацией, которую ты дала в эфир.

Гельмут встретил ее радушно.

— Ну что, Моника? Заварила кашу? И что теперь?

— Ждать, наверное, — рискнула предположить Оля. — И я…

— Такая информация приходит со всех сторон. Но Центр, увы, верит этому Пакту, как… Ладно. Отдохни. Завтра все обсудим.

За ужином «тетя» подала яблочный пирог.

— Получилось, как видишь, — рассмеялась она. — Мы тебе верим. Но лучше, если информация будет исходить не от тебя. Не рискуй так больше.

— Я не буду. Я все поняла. Но мне же хотелось…

— Да понятно, что тебе хотелось, — перебил Гельмут. — Но тогда все должно быть четко: такие-то части, тогда-то, там-то. Все конкретно. Иначе это ерунда.

Ночью Оле приснилась Матильда.

— Спасибо тебе, детка, — проговорила она. — Ты так хорошо все написала. Ты и правда была моей дочкой. У тебя теперь красивое имя. Так звали мою старшую сестру.

Матильдочка что-то еще хотела рассказать про сестру, но солнце из-за штор уже разбудило Олю, и она проснулась.