Оперативный псевдоним «Ландыш»

«Дорогой Альфред! Если ты получил это письмо, значит, меня уже нет на этом свете. Мне давно хотелось написать тебе. Сейчас, когда дни мои сочтены, откладывать больше нельзя.

Всю жизнь я вспоминала тебя. И это самые добрые мои воспоминания о милой родине и молодости. Ты был прав, женившись на Рут: именно такая жена была нужна тебе.

Немцы, которые взяли меня на работу, много путешествовали. У них было двое чудесных детей, которых я полюбила всей душой. Позже я вышла замуж за брата хозяина. Мы прожили с ним прекрасную жизнь. У нас есть дочь. Мы назвали ее Моникой. Врачи запретили мне иметь еще детей. Ты же помнишь, у меня всегда было больное сердце.

Я рассказала мужу о тебе, и он меня понял. В прошлом году его не стало. Позже я осознала, что ты — это мечта, которая есть у каждой девушки. А моя настоящая любовь — это моя семья.

Если моя дочь найдет это письмо, то уверена, она перешлет его тебе.

Живи долго.

Твоя Матильда

».

«Вот тебе, старый козел, — думала Оля, запечатывая письмо в конверт. — Ты променял самую верную, самую преданную женщину на клочок земли. Вспомни о моей Матильдочке. Тебе полезно».

Адрес она знала наизусть, как код сейфа, как день рождения бабушки, как лицо мамочки, залитое слезами в миг расставания, как последние слова отца…

— Моника, ты что-то загрустила, — заметил Густав. — Может, что-то случилось?

— Нет, дорогой. Все, как всегда. И работы опять нет.

— Не волнуйся. Мне оставили сто марок на расходы. Ты можешь купить себе что-нибудь. А хочешь, сходим вечером в ресторан?

— Где пьяные офицеры будут приглашать меня танцевать. Нет, спасибо. Лучше посидим дома.

До Сочельника от Отто не было ни одного задания. Зато от Генриха Оле передали посылку: шоколад и кофе, а еще короткое поздравление.

— Этот капитан никак не может отстать от тебя, — только и сказал Густав.

Оля пожала плечами и спрятала кофе на кухне — подальше от глаз мужа. Она напекла множество печенья и щедро раздавала его всем соседским детям, которые приходили к ним в дом по несколько раз.

— Я надеюсь, что в следующем году дорогая Моника подарит вам наконец малыша, — провозгласила фрау Юта.

— Вы так добры к нам! — растроганно произнесла Оля, по привычке поднося руки к груди. — Надеюсь, к вам вернется сын, и вы счастливо заживете все вместе.

— Как у тебя хватает терпения на всех этих фрау? — удивлялся Густав.

— Как и у тебя, дорогой. Как и у тебя.

Самой себе Оля пожелала возвращения.

«Я пойду доучиваться в институт, — мечтала она, осознавая, что это вряд ли осуществимо. — Буду жить с Анной Семеновной. Читать газеты. Сварю борщ. Куплю черный хлеб и съем целую буханку…»

О чем думал Густав, она не уточняла, подозревая, что их мечты во многом сходны.

В середине января Оля, как всегда неожиданно, съездила к «дяде». Отто подарил ей портсигар — дорогой серебряный, для двух типов папирос.

— Если у тебя в кармане найдут коробку, то могут попросить закурить. Отказать невозможно. А так ты достанешь портсигар и предложишь на выбор. Не носи больше трех-четырех папирос, тогда все будет выглядеть логично. И не забывай спички или зажигалку.

— Хорошо. Спасибо.

— Как Густав?

— Все в порядке. От капитана пришла посылка — кофе, шоколад и открытка нам обоим.

— По почте? — уточнил Отто.

— Нет. Передал с каким-то офицером — невзрачный тип. Фотографироваться отказался.

— Будь предельно осторожна! Если что-то заметишь, сразу уезжай к «дяде». Мгновенно.

— А как же Густав? — обеспокоенно спросила Оля.

— Он знает, что надо делать, поверь мне. Удачи!

Поездка прошла без приключений. Ольга купила себе в подарок стильную зажигалку.

«Все равно денег нет, — думала она по дороге домой. — Так хоть воспоминания останутся».

Дома ее ждала новость: в ее отсутствие приезжал Генрих.

— Он так любезно поболтал со мной и уехал. Думаю, скоро снова появится, — сообщил Густав.

— Что ты ему сказал обо мне? — уточнила Оля.

— Исключительно правду: тебе скучно, «тетя» болеет, ты ее навещаешь. Я поблагодарил его за посылку. Сказал, что ты припрятала кофе для него. Он рассмеялся и уехал.

— Мило, — насмешливо сказала Оля.

— Не то слово. Я чувствовал себя полнейшим идиотом. Надеюсь, что он тоже.