Оперативный псевдоним «Ландыш»

— Я все время спрашиваю себя, как ваши родные дали согласие на этот мезальянс, — проговорил Генрих, глядя в спину удаляющегося Густава.

— Они и не давали, — печально произнесла Оля. — Это я настояла. Я ведь дала слово. Немецкая девушка не может быть легкомысленной.

— Вы правы. Я слышал, вы начали работать?

— Да. Я хочу быть полезной Германии, — гордо ответила Оля, улыбаясь Генриху глазами.

— И что же это за работа?

— Я выполняю поручения одного промышленника. Нужна только добросовестность и честность.

— Надеюсь, толстяк не пристает к вам? — Генрих говорил насмешливо и даже язвительно.

Ольга встрепенулась: Клаус был действительно крупным мужчиной. Совпадение? Или?

— Он женат. И это знакомый дяди.

— Я тоже женат. Но, к счастью, не знаком с вашим дядей.

Они рассмеялись.

— Вы очень похудели, Генрих, — сочувственно произнесла Оля.

— Война. А это, я вам скажу, настоящая война. Но мы скоро будем у цели. Я не хочу говорить об этом. Все эти долгие месяцы я мечтал увидеть вас, Моника. Правда, я надеялся, что ваш муж куда-нибудь исчезнет.

Оля залилась румянцем. Она не представляла, как избавиться от этого гестаповца, который не хотел говорить о войне. Ее выручил телефонный звонок.

— Моника, завтра в десять у доктора, — прозвучал голос Отто.

— Хорошо, господин Бергхоф, — ответила Оля сладким голосом и повесила трубку.

— Только не говорите, что вам надо срочно уехать, — сказал Генрих.

— Не скажу. Не срочно. Мы ведь должны выпить за победу и за вас.

— Я бы предпочел за нас, Моника. Я снова уезжаю, но ненадолго. Думаю, что через три-четыре дня я снова загляну к вам. Постарайтесь быть дома.

И он ушел, не дожидаясь Густава, который вернулся через несколько минут с пустыми руками.

— Я видел, как он выскочил от тебя, — буркнул он. — Что ты ему сказала?

— Ничего. Мне позвонил Клаус. Завтра я снова уеду, дорогой.

Отто ждал Олю на лестнице.

— Вот это надо срочно передать в Центр. На тайник времени нет.

Оля вычислила, что тайником можно пользоваться только дважды в месяц: шестого и двадцать второго. Шестое уже прошло. До двадцать второго было далеко.

— Отдать Гельмуту? Хорошо. Я сегодня же уеду.

— Ты можешь сказать Клаусу, что завод никеля на днях будет национализирован. Пусть срочно продает акции.

— Вы уверены? — встревожилась Оля.

— Абсолютно. В Португалии свои проблемы. Многие там недовольны тем, что их правительство сотрудничает с немцами. А у тебя будет повод поехать к «дяде». Новости есть?

Отто говорил отрывисто и быстро.

— Появился Генрих. Разговорить не удалось. Сказал, что придет через три-четыре дня.

— Значит, возможно, прилетел за приказом. Имей в виду, документы будут запечатаны. Не пытайся их вскрыть. Он может сказать больше. Привяжи к себе этого вояку, Моника. Надеюсь, ты не сказала мужу?

— Нет, конечно.

— Прекрасно. Вернешься домой, отправь Густава в Берлин. Пусть считает это заданием. А ты поговоришь с капитаном. Он может быть очень полезен. Кстати, доктор занят. У меня все.

Оля позвонила Клаусу из автомата на вокзале.

— Надо срочно продать все акции завода никеля, господин Бергхоф. Сегодня же, — торопливо сказала она.

— Вы уверены, Моника? — голос Клауса выдавал его неуверенность.

— Да. И я уже на вокзале. Прошу вас, пожалуйста, не звоните в банк, по крайней мере часа четыре.

— О-о! Я пришлю за вами машину. Вас довезут до границы. И позвоню вашему дяде. Помните, я доверяю вам.

Ольга значительно сократила дорогу и уже через три часа сидела в машине у Гельмута.

— Что случилось? У Клауса пожар? — пошутил «дядя», пристально глядя на дорогу.

— Лучше. Вот это надо срочно передать в Центр. А я в банк.

Управляющий банком был крайне удивлен.

— Вы знаете, откуда дует ветер, фрау Моника? — поинтересовался он.

— Отдаленно. Но необходимо сегодня же продать все акции, — решительно потребовала она.

— Хорошо. Тем более что у нас есть покупатели. А вам господин Клаус доверил право подписи по согласованию. Думаю, вы в курсе. Однако я хотел бы кое-что уточнить у вас.

Он замолчал.

— Скажите, имеет ли смысл банку купить эти акции? — наконец произнес он.

Оля задумалась.

— Мне бы хотелось доверять вам, — сказала она через несколько долгих секунд. — И я готова поделиться некоторой информацией, но в обмен на ваше расположение ко мне лично.

О таком повороте событий Ольгу предупредил Гельмут: «Люди не верят в чистоту помыслов, запомни это, Моника. Они заподозрят тебя в самых нелепых намерениях. Поэтому всегда предупреди, что ты хочешь взамен».

— Согласен, фрау Моника, — оживился управляющий.

— Завод никеля будет национализирован в ближайшее время. Господин Клаус не должен пострадать.

— Сердечно благодарю вас, дорогая фрау. И в знак доброй воли мы продадим половину акций немедленно, а остальные поменяем на ценные бумаги с условием, что в ближайшее время их выкупят у вас по хорошей цене.

Оля кивнула.

— А лично вам я выделю небольшую сумму на покупку облигаций. Сегодня они не в цене. Но поверьте, через несколько лет они будут дороже золота.

Домой она вернулась на рассвете. Густав спал.