Оперативный псевдоним «Ландыш»

— Вы в Берлине? — сухо поинтересовался он.

— Уже дома. Все в порядке. Половина акций продана, половину поменяли на другие акции с правом дальнейшей продажи, — отрапортовала Оля.

— Информация была из банка?

Оля на несколько мгновений помедлила с ответом.

— Да, господин Клаус.

— Я так и думал. Они должны были посоветоваться со мной. Приезжайте ко мне, Моника.

Оле не понравился тон Клауса, не предвещавший ничего хорошего.

— Я буду через три часа, если вас это устроит.

И она помчалась в Берлин.

— Я постараюсь вернуться сегодня, но не обещаю, — на ходу бросила она мужу, почти выбегая из дома.

Всю дорогу она думала, что скажет Клаусу.

«Чем он недоволен? Неужели акции снова поднялись в цене? Не понимаю».

Все оказалось проще.

— Я разочарован, Моника, — трагично произнес Клаус, едва Ольга переступила порог его кабинета. — Да-да. Именно разочарован. Вы думали, что сможете обмануть меня, не так ли?

— Я не понимаю, о чем идет речь? — ошеломленно ответила Оля, и это была правда.

— О! Вы прекрасно все понимаете. И вы все блестяще разыграли. Акции упали в цене, и вы их срочно продали. А зачем, позвольте спросить? Я уже говорил вам — банки играют не на моей стороне. Вы попались на их удочку, или сыграли с ними…

— Вы ошибаетесь, господин Клаус. Я…

— Довольно. С этого дня я не нуждаюсь в ваших услугах. Ваш дядя был мне полезен, я хотел оказать ему ответную любезность. Но вы не справились со своими обязанностями. Вы свободны.

Оля встала и, сухо попрощавшись, ушла.

«Я сама виновата! — думала она по дороге домой. — Этот пруссак решил, что все очень просто. Я слишком быстро все сделала. Надо было потянуть время. В банк он не звонил. Ситуацию с никелем не знает. Надо написать Гельмуту».

Ольга так устала за последние месяцы, что испытала даже некоторое облегчение.

«Денег все равно нет. Клаус жаден даже для немца. Он, возможно, пожалеет обо мне, когда ситуация с никелем прояснится, но меня это уже не касается. Гельмут, наверное, расстроится».

Когда Оля добралась до дома, ей хотелось только одного — спать!

— Ну что? Опять позвали на работу? — раздался голос Густава в темноте.

— Ты… о чем? Нет. Наоборот.

Ольге не хотелось говорить, она устала, и муж замолчал, по голосу поняв, что разговора не будет.

Утром их разбудил телефонный звонок.

— Моника! — почти кричал Клаус. — Завод никеля национализирован, акции аннулированы.

— Я знаю, — сухо ответила Оля.

— Но вы сказали, что вам позвонили из банка. Я не понимаю, каким образом…

— В мире много банков, господин Клаус. А у моего дяди, как вам известно, есть связи в некоторых из них. Мне оставалось только уговорить его знакомого задержать информацию на несколько часов до моего приезда.

— Но вы ничего не рассказали мне вчера. Думаю, нам надо встретиться и все хорошо обдумать. Вчера я не был готов к разговору.

— К сожалению, мне сегодня нечего вам предложить. Я должна подумать, господин Бергхоф.

Оля села на стул и поняла, что не в состоянии принимать решения ни по какому вопросу.

«Мне нужен отдых, — подумала она. — И как можно дальше от Густава. К Гельмуту, наверное, нельзя — я и так слишком зачастила к ним».

Муж что-то делал в проявочной, постоянно роняя какие-то предметы, что было свидетельством плохого настроения. А на Ольгу навалилась такая тоска, что слезы выступили на глазах. В такие мгновения человеку хочется побыть одному, если уж невозможно прижаться к родному плечу.

«У меня никого нет, — отчаянно размышляла Оля. — У Марии есть Гельмут, Отто, видимо, живет один. И только мне достался Густав за какие-то страшные грехи, которых я еще не совершила…»

Вечером ей позвонил Отто.

— Думаю, тебе следует навестить «дядю». Побудь там, пока не поправится «тетя».

— Да, господин Клаус. Я так и сделаю. Спасибо.

Она мгновенно собралась в дорогу, и, чтобы не потерять последние силы, уехала на машине.

— Цель визита? — спросил пограничник на «той» стороне.

— Лечение, — кратко ответила Оля, понимая, что в машине воспринимается гораздо лучше.

— Желаю скорейшего выздоровления, фрау, — козырнул офицер.

Гельмут с Марией были на месте.

— Один из нас почти всегда остается здесь, — успокоил Олю Гельмут. — Мы еще не получили ответ. Так что поживи у нас.

— Ты очень бледная, — заметила Мария. — Ты не беременна?

— Нет. Я просто устала.

И Ольга начала рассказывать, оживляясь по мере того, как груз информации покидал ее.

— Клаус — типичный немец, — смеялся Гельмут. — Ты, конечно, напрасно все так быстро сделала. Но мы гордимся тобой. Завтра ты с Марией поедешь к доктору. Ты действительно плохо выглядишь. Доктор порекомендует тебе санаторий, и ты спокойно дождешься ответа.

— Немцы трепетно относятся к своему здоровью, — добавила Мария. — У тебя появится чудесный повод для поездок. А с Клаусом поговорит Гельмут, не волнуйся. Кстати, почему ты на машине?

— Устала… от поездов и вокзалов.

Утром они с Марией поехали к врачу.

— Мы спрятали твою машину — немецкие номера здесь уже никого не радуют, — рассказывала «тетя». — Ты что-то очень грустная, моя девочка.

— Я поцеловалась с капитаном, — выпалила Оля, не решившаяся произнести это при Гельмуте вчера вечером.