Оперативный псевдоним «Ландыш»

— После войны мы начнем помогать другой стороне, что мы, впрочем, делали все это время. Деньги — наш единственный козырь. Нет денег — нет швейцарца. Если господин Клаус примет наше предложение, то три процента в облигациях получите лично вы. Только в отличии от него сможете сами воспользоваться ими после войны, потому что вы — наша соотечественница. И, насколько я понимаю, никто из вашей семьи не замешан в этой войне.

— Разумеется, господин Федер. Именно про таких, как мой дядя, говорят: верен, как швейцарец.

Оля расплатилась и ушла к себе, терзаемая противоречивыми мыслями.

— Победа совсем близка. Такие как Клаус ничего не получат после войны. Если их вообще пощадят. А банки нажились и будут процветать. У них всегда будут просить денег. И получат их только победители. Прекрасно все продумано. И кто же они после этого? Вся Европа лежит в руинах. А здесь продуктовые карточки исчезнут, как только откроют границы. Потому что только здесь есть деньги, чтобы за все заплатить.

На Марию рассказ Оли не произвел никакого впечатления.

— Это было очевидно с самого начала, детка. Швейцарцы — гордый народ. Они веками собирали свое богатство и не расстанутся с ним. И им всё и все простят, потому что у них есть деньги. Пусть Гельмут сам объяснится с Клаусом.

Мария помолчала, а потом добавила:

— Через пару дней ты уедешь. Прости, но мы не можем оставить у себя Ленхен.

Оля поняла, что никакого Клауса «тетя» с «дядей» не ждали. Что была какая-то причина, по которой ее не сразу отпустили в Германию. Задавать вопросы было некому и неуместно.

Через два дня Мария зашла попрощаться.

— Гельмут отвезет тебя до границы. Тебе будет очень трудно сейчас. Мы хотим, чтобы вы уцелели. Ты и Ленхен. Но ты очень нужна сейчас там. Мы почти у цели. Почта — это слишком долго, и скоро ее не будет. А координаты частей и заводов нужны будут срочно. Понимаешь?

— Да, — тихо ответила Оля, впервые осознав, что надвигается на них.

— И никаких инициатив. Вспомни как ты жила до войны. Все останется по-прежнему. Немцы так же будут доносить друг на друга. Они привыкли к этому, понимаешь? Ты должна быть осторожна за себя и за Густава. И ради бога, не вздумайте обращаться к нашим. Потому что обычному человеку невозможно поверить в вашу историю. И еще. Предатели есть везде и всегда. Вот их надо больше всего бояться.

Мария крепко обняла Олю, поцеловала Ленхен и ушла.

По дороге в Германию в машине Гельмута Ольга думала о том, что ее мечты оказаться дома после войны рассыпаются в прах, что с приходом наших войск проблем не станет меньше, что…

— Нам важно, чтобы на границе ты была в темноте. Тебе охотней помогут, — врезался Гельмут в ее размышления. — Мария достала сухое молоко — редкая гадость, но кашу сварить можно. Следи за Густавом. Пусть сидит дома. Придумай, куда он ездит по ночам.

— И куда же? — насмешливо спросила Оля.

— В деревню за продуктами, например. Кстати, найдите кого-нибудь. Ленхен ведь надо кормить. Что еще? Спрашивай!

— Клаус?

— Я ему позвонил. Аккуратно объяснил. Дальше — его дело. Сама понимаешь, помогать ему я не буду.

— Связь с вами? — Оля давно так не беспокоилась — раньше все было проще.

— Не вижу необходимости. Ты в распоряжении Рудольфа, — отчеканил Гельмут. — Я догадываюсь, он не лучшая замена Отто, но никого другого у нас нет. Передай ему, что его опасения подтвердились. Он поймет.

Желание задавать вопросы у Оли исчезло. И Гельмут понял это.

— Девочка моя! Мне не нравится твое настроение. Ты всегда была смелой и решительной. Оставайся такой. Если Рудольф решит, что Ленхен мешает, мы, конечно, заберем ее. Но поверь, тебе будет проще с нею. Да-да. Кто поверит, что у шпионов есть ребенок? Это абсурд.

Перед самой границей он протянул Оле какой-то документ.

— Это виза для Густава. Как ею воспользоваться, ты решишь сама.

Что это означало, Оля поняла чуть позже.

— Будь готова, если к этому можно подготовиться, что в Германию войдут обозленные люди, для которых все немцы — фашисты. Не попадайся никому под горячую руку. А лучше не высовывайся вообще. Я донесу твои вещи до границы. Надеюсь, дальше тебе помогут. Если найдут визу Густава, скажи, что муж остался на лечение. Иди.

Ольге действительно помогли с вещами обе стороны. Ленхен крепко спала у нее на руках. Готовность показывать свои вещи всегда срабатывала, да и ребенок отвлекал.

Только перейдя границу, Оля поняла, что не знает, кто ее будет встречать. Это был Густав.

— Давай чемодан. Машина здесь рядом, — буркнул он. — Я здесь неделю живу. Думал, ты не вернешься.

— А как же…

— Не волнуйся. Все закрыл как приказали. Так что, можно сказать, отдохнул. Ел, спал. Только выходить не разрешали. Здесь продуктов больше. Мне понравилось.

«Кто-то, — подумала Оля, — переходил границу по документам Густава. Неужели Отто?»

Они ехали молча, каждый думал о своем. Километров за пятьдесят до дома на бензоколонке к ним напросился мужчина.

— Мне тут недалеко. Поссорился со своей фрау.

Густав с какой-то странной готовностью согласился помочь. Только когда мужчина поставил в багаж знакомый чемодан с рацией, Оля поняла, что перед ними Рудольф.