Операция «Бангладеш»

— Признавайся, Павлик, что ты натворил. Не прячься и не отпирайся. Чистосердечное — сам знаешь. И поставь ты эту вазу! Обольёшь мне костюм — засужу, — с наигранной грозностью она отняла у Павла вазочку и пристроила её на столе у самой оконной рамы.

Павел переключился на Мелкову:

— Валя, эти парни что-то замышляют против одной из вас. И против меня заодно.

— С чего ты взял? Приснилось? — Татьяна воткнула в вазочку цветок и повернулась к Павлу всем телом. — Ты вон харю плющил, пока мы тебя за водой не послали.

— Я слышал разговор этого… Марика. Я воду набирал, а он искал, где лучше связь, и встал прямо перед дверью… ну… в туалет.

— И о чём он говорил? — Смесь любопытства и тревоги добавила голосу Ирины драматичности.

Павел выглянул в коридор, дал женщинам знак приблизиться и зашептал:

— Говорил, что, мол, она, — Павел энергичным кивком сакцентировал местоимение, — едет в соседнем купе и, если что, мы, говорит, её скинем с поезда.

— Господи! Надо же! — Ирина привалилась спиной к стенке.

— Уголовники, — уверенно постановила Валентина.

— Так про кого говорил-то? — Хаханян потрясла перевёрнутой ладошкой перед лицом Павла, требуя уточнений.

Павел опять выглянул в коридор и встретился взглядом с Жориком. Враг высунул голову, и хладнокровие во вражеских глазах укололо Павла в самое сердце. Он быстро скрылся в купе.

— Смотрит, — тихо сказал он, показывая на стену. — Вот я и не знаю, про кого…

— А ты тут при чём? — недоумевала Татьяна. — Про тебя-то, что сказал?

Павел замялся и махнул рукой:

— Да там… Что едет тоже… Какой-то…

— Точнее, Паш. Какой-то кто? — допытывалась Мелкова.

— Ой, замямлил, — укоризненно покачала головой Хаханян. — Колись давай!

— О, своевременная лексика! — Мелкова подняла большой палец.

— Ну, лохом меня назвал, — признался Павел и прикрыл глаза. — Довольны?

— Хм, быстро они тебя раскусили. — Татьяна оглядела попутчиц, как будто проверяла, нет ли несогласных.

— И чего же они хотят? — Мелкова задумчиво посмотрела в окно.

— Что ж, сейчас придут, раскрутим их на правду. — Татьяна аккуратно свернула салфетку на столе. — Газета есть?

— Да, — оживилась Ирина, — накормим, напоим, мужчины в тепле долго не сопротивляются.

— Не знаю, от меня-то им что нужно? — Павел обессиленно сел рядом с Валентиной. — Бизнес у меня небольшой, не криминальный.

— Значит, Пашка, заделался-таки купцом? — Татьяна хлестнула Павла свёрнутой салфеткой по голове.

— Что ты, Тань, каким купцом!..

Но смущённые оправдания Павла уже никто не слушал.

— Мои сумки в вашем рундуке, — Ирина показала на полку, где сидели Павел и Валентина. — Еда там. Паша, давай-ка подержи.

— Не буду вам мешать, — Валентина встала и, с жеманной брезгливостью сжав кулачки, вышла в коридор.

Павел замешкался, глядя на её фигуру. Искал под дорогой тканью знакомое худощавое тело, торчащие косточки. Всё ещё манила нераскрытая тайна, надежда найти человеческую простоту под профессиональной юридической строгостью.

— Поднимай, поднимай! — нетерпеливо замахала руками Чукаленко.

Павел поднял лежанку, и на стол брызнул поток изобилия. Татьяна едва успела застелить стол газетой. Ирина по очереди выкладывала свёртки, посуду и пакеты — копчёную курицу в фольге, пластиковые судки с котлетами и картошкой, румяные пирожки, охапку зелени с луком и огурцы с помидорами.

— Ух, ты! — Татьяна вскочила с места. — А ну, Юсенков, поднимай!

Павел опустил одну полку и поднял другую. Проурчала молния чемодана и Татьяна, чуть не сбив вазочку с цветком, привалила к стеклу пакет с яйцами, сыром и бутербродами с ветчиной.

— Вот! — осклабилась Хаханян, шлёпнула по столу стопкой одноразовых тарелок и потёрла руки.

— Раз такое дело, — Валентина заглянула в купе, открыла чемоданчик и выставила на стол картонную коробку с дорогим коньяком. — Клиент подарил, — пояснила она виновато, будто её допрашивали в налоговой.

— Класс! — Ирина хлопнула в ладоши.

— Тут и ресторана никакого не нужно! — Татьяна протиснулась к окну. — Пусть гуляют! — махнула она рукой в сторону соседнего купе. — Поехали!

Женщины захлопотали, накрывая на стол. Павел взялся за верхнюю лежанку, посмотрел на свои вещи на багажной полке, но не решился достать Олесин пакет со снедью — ревность и боязнь насмешек победили желание поучаствовать в складчине. Начнётся допрос с пристрастием: да что, да кто, да откуда. Будут гаденько хихикать и смаковать, обсасывая каждую мелочь, как куриные кости. По еде пройдутся. И больше ни о чём говорить не смогут. Павел осерчал, и предвкушение романтического дорожного пикника улетучилось. Плотно заставленный стол благоухал ароматами яств. В желудке заурчало. Павел отвернулся и шагнул к двери.

— Юсенков, — крикнула Татьяна, и Павел почувствовал себя зэком на поверке, — тару под коньяк организуй, хрусталь необязательно.

Павел кивнул и побрёл в сторону купе проводника.

4

1989, Самара, вузовский комитет комсомола